Стихи. Автор Даниил Астрадамский

Лови мысль необъяснимым дыханием, прожигающим морозное утро
 Солнцем,
В ней все чувства мои к Тебе, что не говорятся длинною лентой жизни,
В них страх остаться в тени, в тени плащей Твоих, сотканных из радости,
В них массы презрений к себе, что не сделано ничего с этим обликом.

Ты сияй и лети за горизонт, я цепи разорву сегодня,
Эти цепи от разума к разуму проходили теперь слишком долго,
Просыпаясь с утра, я верил, что тоже когда-то стану радостным,
Через десять секунд иглы в стены, ветер в уши, шторы из одеяла.

Развивайся и не грусти, что по жизни не пересечься больше,
Я в соседнем мире, я не слышу, но вижу счастье,
За метровым ослепительно ярким стеклом оно крыльями машет,
Не хочу я бетонно-стальной разрыв между «там» и «иначе».

Для души нет преграды, и стекло в один метр – лишь пылинка,
Закрывая глаза под утро, туда душу я отпускаю.
Грязной комнаты мрак не простит мне измены в моих сновиденьях о счастье, Днём глаза приоткрыв, я пойму, что мрачней ещё стал он.

Я друзьям телеграфом ленты: «Всё отлично, не плачьте.
Это я и не я. Ни еды, ни тепла, не страха».
Дом под снос. Мир под взрыв. Километры железной клетки.
Я не здесь умираю, я прощаюсь лишь там с мечтою.

25.12.2004г.,      00:58;        Москва, Бюрюлёво-Восточное

ТАБЛЕТКИ. Чтобы не грустить.
Сегодня я глотаю долго,
Сегодня ночь в окошко зорко,
С ракушкой метко
По дням запретным,
По трём ненужным
Моим страданиям
Необъяснимым.

ГОЛОС. Этот голос приходит не в гости.
Этот голос здесь поселился.
Он забрал мои искры счастья,
Омрачая моё сияние,
Воскресая моё затмение
Тёплой гаммой чувств
Неосязаемой.

СЛЁЗЫ. Они сегодня вдаль глядят разбитых кружек пустотой.
Они плывут за горизонт большой лужей непокорной,
Туда, где маяки окошки потушили,
Где птицам лучшим места нет в консервах,
По берегам ручьёв,
По склонам гор отлогих
Неторопливо.

ЖИЗНЬ. Теряя лучшие мгновенья,
Подглядел Тебя в инструкции по собственному примененью,
Которая – бессмысленной громадой. На части
Её я рву, и пламя страсти
В моей душе несбыточным покоем, а в сердце – чередою
Рваных композиций и холстов,
Отсутствия частей необходимых,
Мечтой, что разум отключает с окончанием прямых эфиров,
Холодным прикосновением
Бесконечного сна.

17.12.2004г.  01:20

Пять часов. Ещё долго до хмурого зимнего утра.
Но рассвет у меня в сердце, он от статуи серебряной исходит,
Он подкрался незаметно сквозь гудки автомобильной пробки на пустынном
шоссе,
Ощущаемый всюду, он взял власть над моим миром.
Зажигаю камин и свечи, завожу вентиляторы неторопливо.

Говорит мне рассвет: «Ты напрасно не строишь иллюзий и планов,
Потому что сегодня динамики день приходит.
Ты оковы свои сбрось, что к раздумьям о смысле Тебя приковали,
Тормоза отстегни, что мешают движеньям Твоим и полёту.
Эта часть жизни закончена взглядов и непониманий».

Шар большой, словно сгусток спокойствия меня укутал,
Свечи взорвáлись c треском, камин – в центр моего зáмка.
Старый хлам весь горел, чёрные пуская слюни,
Я горел вместе с ним, но ни боли, ни страха - мне рассвет запретил делать
это,
Запретил слёзы, запретил жалость, уныние и сострадание.

Всё дотла, и когда пожмашины разбросали струями пепел
Я увидел всего 7 вещей, что нетленны остались, и руки…
…протянули ко мне, и глаза засияли их ярче.
Это семь моих талисманов из старой жизни.
Это отныне оплот любви и мира, подсказывающий мне моё имя.

11.12.2004г.,  18:42;          Москва, Бирюлёво-Восточное

Вспоминая былое ушедшее счастье под стук новогодних бокалов,
Не печалься, что больше не с нами те, с кем время было бескрайним,
Не вини свою суть, ценности и предпочтенья не выбирают,
Просто чувствуй прекрасное время, которое в сердце заархивируй навечно.

А смотри лишь вперёд - там большие Тебе перспективы этот сказочный мир
 рисует,
И поверь сам в себя, прежде чем будет верить Тебе окружающих людей
 разум.
Достигая гармонии с жизнью своей на обрывках своих воспоминаний,
Унеси с собой в будущее любовь, как звезду, освещающую дорогу и
позитивных эмоций неиссякаемый источник.

     10.12.2004г.,  12:24;           Москва, Речной Вокзал

Люби, забывай, пропадай, уходи в этот мир многогранный,
Проси, помоги стать мне северным ночью сияньем,
Ангелом, смыслом безбрежной вселенскою скорбью,
Дождиком, гневной тоскливой сиренью навеки покоясь.

Плачь, уходи, не спеша, по заснеженной солнечной ленте,
Дымной мечтой из осколков сознания выстланной сказки,
Мы не на ужин, мы избавляться от смысла,
Мы не о сонной мгле, что нам так внезапно послужит.

Думаешь, Ты откровеньем меня не смущаешь нисколько?
Веришь, что мы не такие, как вечная мерзкая вьюга различий?
Это не термин, которым просто бросаться,
Это речная песня, эта верность со мной беспощадно.

Плащ, не накинутый утром морозным, растает,
Он воскресится со всеми случайными криками счастья,
То, что в любви возможно встречалось раньше,
Я не забуду, что это не вспомнить Тебе после смерти.

22.11.2004г., 20:06;    Солнечногорский р-н Московской обл.

Нам уже мало звёзд – мы теперь не сияем, как прежде,
Нам давно много слёз, а за ними – наш мир безмятежный,
Нам слишком долго гроз не хватало увидеть счастья,
Здесь недостатка роз я не видел, не видела Ты – это правда.

Мы по тропе из дней, из ночей, из плит тротуарных,
Мы о весне, за ней, за зелёным каштаном странным,
Мы про любовь, про нас, про край той безбрежной лазури,
Мы за такое долгое время не знаем имён друг друга.

Новая версия счастья? Это нет чувств глубоких.
Новые смыслы в песнях? Это без искренних мыслей.
Снова теперь разлука? Это отсутствие смысла.
Зря на окошке траур? Это любовь погибла.

Этот звон, бесконечной долиной ушных перепонок сияя,
Разбудил мои мысли, разбудил Твои чувства нежно,
Эти образы в память за прошлым, собой восхищаясь,
Восхищаясь идиллией взгляда, километрами светлых мыслей сознания.

17.11.2004г., 23:43;    Москва, Бирюлёво – Восточное

Я Тебя приручал долгих тридцать два года есть меньше, чем нужно,
Долго спать на Луне, отвинтив все сомненья с затылка,
Улыбаться улыбками, прямо смотреть на печали,
Не страдать над соринками, над соринками жизни случайной.

Два больших новых дома, два больших новых крана снимают,
Перспектива страшна и красива с кабельной вышки сегодня,
Между зданьями мы прочный трос, закрепляя узлами,
Между звёздами мы новый путь, расступитесь, твари.

Ты сегодня №1 по сложному долгому списку,
Ты сегодня шаги быстрей, в шест храбрей по канату случится,
Мы сегодня в ладоши хлопать, бокалом стукать яростней, чем раньше,
 станем,
Вниз смотреть с небоскрёбов, вверх смотреть с вертолётов. Счастье.

Под шагами Твоими нежный трос разорвётся, знаю,
Под руками Твоими хрупкий шест на две части, с браком,
За слезами Твоими прожектор лопнет, темнотой всё укутав,
За мечтами нашими, стороны перепутав, полетишь Ты.

Мы смеяться будем, рыдать, имитируя сцены,
Проходить по настилам аттракциона, говоря: «Всё удачно».
Забывая просить о спасении Твоей души непокорной,
Вспоминая спасти прощение тем бессолнечным ноябрьским утром.

По верёвкам ходить, и друг друга не слышать словно,
Повторения старых стихотворений не испортят картины.
Проклиная и ненавидя любовь, что тросы чрез кожу проткнула,
Забывая прогулки в ночи, превратившиеся в пепел небоскрёбов.

4 ноября 2004г.,   18:30;    Москва, Большой Краснохолмский мост

Как быстро доходят мысли до твоего обременённого никотином сознания?
Есть ли смысл исполнения желаний под твоими унылыми протекторами?
Где будут те, кто смотрел на всё это и стучал палкой по замёрзшей луже?
О чём, про что мы говорили прошлой осенью в парке умирающем?

Это всё ветер, что дует мне вслед, подгоняемый солнцем,
Это дожди, что устали кричать про одно и то же,
Часть ощущений забыла, где мы рисовали портреты,
Феи и бабочки с нами прощаются – климат не добрый.

Сколько прогресса на вес отношеньям ты ложишь?
Капли регресса стекают по крыше жемчужной из банок,
Из отражения в зеркале пламенной глянцевой фразой быстрой,
Из самомнения, что не подходит для новой статьи в газетах.

Прыгни навстречу, она ведь и не состоится,
Ляг на лопатки, шипы Вашу твердь не испортят,
Спи, закрывай все три глаза спокойно, неторопливо,
Не уставая кричать, как проходит край света бумажный.

Не уставая сиять и процессы концептуализировать,
Лишней одежды мрак позабудь сесть в прошедший автобус,
Там лишь число на задворках, что метит в истину,
Там лишь любовь на пригорке забывшего суть провидца.

Не игнорируй вопросов случайных, они пригодятся
В жалобной книге отметки сфокусировать безапелляционно,
В мусорном ящике верхней полки буфета на крыше,
Крыше старого здания, под снос не прошедшего комиссией одноразовой.

Быть частью синтеза, некогда ставшего сутью,
Сутью того, что не писано в разных науках,
Сутью себя, исключая мой бред на обрывках,
Сутью меня, и сутью моих ошибок.

Не говори, что не будет больше концертов Твоих второсортных,
Не разглагольствуй о чувствах своих, керосином облитых,
Фрак для разлуки погладь утюгом раскалённым и выйди навстречу…

…на встречу долгую-долгую с затухающей амплитудой счастья,
Они не посмотрят снова, им дела не дальше напёрстка,
Не посмеются вместе, не будут Тебя через призмы,
Не убегут, а останутся восхищаться .

15 октября 2004г.,  03:08; Москва

Мой друг был торговцем грязными нитками у входа в порт,
Суть его жизни – старого счастья незримое воскрешение,
Бег его мыслей – долгое монотонное повествование,
Сказка про некогда пачкавших нитки сущностей.

Рыбы в лотках удивлялись моему возвращению,
Я восхищался присутствию древности в моём сердце,
Лошади белые тридцать семечек по дороге рассыпали,
Мысли холодного севера обдували сквозняками спины нам.

Пачка раздавленных французских сигар под колёсами повозки,
Две эксклюзивные фляги коньяка из Непала,
Снов больше нету, они ушли за тонким рассветом вчерашнего утра,
Уже далеко отсюда, теперь непонятно – на сколько.

Лебеди ярче тюленей пестрели на праздничной распродаже,
Жир их стекал по бокам, запачкав счастливым людям все руки,
Глаз их смотрел мне в лицо и рассказывал, чего уже не будет,
Не будет в одной моей жизни, в другой и в нашей.

Я не увидел друга со старыми нитками больше,
Тенью незримой он стал для меня в это утро,
Длинной печальной болью моё сердце надвое раскололось,
Но не заплакали слёзы, не стал я грустней ни на тонну.

Это лишь снова образы, ставшие просто моими,
Они не интересны без сахара, и уныние лишь их счастье,
Пламя свечей и окурков французских дождь сливных ям разбудит,
Счастья на всех в этом мире великом хватит.

Не посчитай, что руль будет вечно прямо,
Даже те звёзды, что долго знакомы, обманут два раза.
Но это нужно, это действительно мудрость,
Быть в своих мыслях, чужими мыслями миру казаться.

Имидж – простое ограждение своей жизни от любопытных взоров,
Совесть – всего лишь доля перца в варенье протухшем,
Старый торговец нитками умер, но песня его осталась,
Она по радио утром между строк новостных мир тревожит.

2004г., октябрь 10-е,  20:34;   Москва

Лужа громко смеялась, что ты пришёл снова в белом,
Ноты долго стеснялись повернуть вперёд две страницы,
Струны с дрожью хрипели, и только стальные вороны,
На Тебя с восхищеньем, на себя с озарением знали.

Сердце памятью всё напряглось сотрясающей дрожью,
Это Главная Песня Света, которую помнят все крыши,
А потом любимые чёрные птицы билетами пренебрегая,
В круг дружней, в смысл сильней, запевая хором эти тексты:

СЧАСТЬЕ ПРИДЁТ
ТОЛЬКО НЕ ЗАВТРА,
А ПОСЛЕЗАВТРА.
ВЕРЬ В ЭТО, ВЕРЬ.
ГДЕ-ТО НАД НАМИ
ВЬЁТСЯ КОРАБЛЬ,
ФЛАГАМИ МАШЕТ,
К СОЛНЦУ СКОРЕЙ.
ТЫ НЕ ГРУСТИ –
«ПОСЛЕЗАВТРА» НЕ БУДЕТ.
ЭТО ВСЁ ЛОЖЬ –
ДЛЯ ОБМАНА ОНА.
ГЛАВНОЕ – ВЕРИТЬ,
А ЧТО НЕ УДАСТСЯ –
БУДЕТ ПУСТЬ ПЕСНЕЙ,
НАШЕЙ МЕЧТОЙ,
ВЕЧНОСТЬЮ МЫСЛЕЙ,
СВЕТЛОЙ СУДЬБОЙ             2 раза

Пели вороны, глотки свои шире бочек с вином раскрывая,
Пел старый сторож, что пьян, как всегда, спозаранку,
Ноты ругались матом, но совсем не сопротивлялись,
Ведь понимали, что это – последний путь в небеса.

Главная Песня Света, будь с нами вечно!
Будь до последнего вздоха, тропинку нам освети.
Добрые чёрные птицы, за нас мир спасая,
Верят. Надеются. Любят. Поверь же и Ты!

СЧАСТЬЕ ПРИДЁТ

НАШЕЙ МЕЧТОЙ,

ВЕЧНОЮ ПЕСНЕЙ,

СВЕТЛОЙ СУДЬБОЙ   2 раза

28 сентября 2004г.,
за кулисами генеральной репетиции
ночного вороньего оркестра

Прыгая в кипящую грязь, снимая браслеты и кольца,
До круглых овальных шаров под столом дождливой тенью,
Неожиданностью сияния в небе солнечной ночью,
Редким снегом вместо помады помазав стены.

Это было году в двадцать новых веков под асфальтом,
Зубы в дырках и дрелях болтами на свёрлах бумажных,
Белка синим кадилом туман по рассветам бросала,
Память белой слезой в год грусти меня уводила.

Там снега по колено уже в сентябре долгой дрожью,
Дом без окон и без батареи тёплыми сквозняками,
Что случилось тогда, кто пришёл и зачем сладкой пеной,
Кто любил и смотрел, долго пряча глаза под ладонью.

В грусти год был лишь взгляд, что забыть не удастся,
Буквы на белом, рисунки на жёлтом по коже,
Чёрные слёзы смерти растворяя ковры из лести,
Забывая столбы из мыслей незабываемыми образами красоты мнимой.

22 сентября 2004г., Москва

Снова взгляд усталый в рояль, и чудес не случилось,
Показалось, что тени в дыму, они плачут про молодость,
Факел на бензозаправочной станции будет всё выше,
Не нужно тревожиться по таким ничтожным поводам.
Чувства паутиной мести сплетаются узлами на шее,
Диаметральные мысли завёрнуты по карманам,
Планшеты с графиками – под факелом, один – со мной,
Там рисунок дороги, дороги неизвестной.
Шёлк, шёлковая лента не заплачет от твоего одиночества,
Она рада, что не нужно летать за мыслями, а можно наслаждаться на месте,
На месте пожаров и провалов в асфальте 1994 года выпуска.
Да? Да! Уже можно. Назовись, номер в списке, ОЧЕРЕДЬ В СЕРДЦЕ…

Снова взгляд усталый в рояль, и чудес не случАлось,
Диаметральные мысли завёрнуты по карманам,
На месте провалов и любви почти настоящего сезона,
Следующей в очереди будет пустота. Больше не занимай её место без
необходимости.

15.09.2004г., 01:09;    Москва

Я на дне. На самом дне глубокой вселенной.
Сказочный ветер приходит ударом мыслей.
Они не спасут меня. Уже слишком много отрицаний.
Прощений. Любви, что разложена ватой предзимней.

Я капканы свои безмятежно расставил – они в маскхалатах.
Мне не нужен мышиный труп – это добыча слишком большая.
Мне лишь только взоров достаточно и предостережений.
Как заметил – так проходи, не толпись по диагоналям.

Здесь капуста морская немножко не та, что в пакетах.
Она чуть лицемерней, зато про изъяны полночи спокойно.
Я Тебя отпускаю искать свою тень, я её глубоко уже спрятал.
Ты её – часть моя, Ты на дне глубокой пещеры…

Что приснилось – забудь, эти сны теперь можно подальше.
Невалидностью самосознания, неликвидность регалий на полках рядами
бумажных салфеток.
И теперь просто камень укажет – куда, стоит лишь туда кинуть.
Мы теперь уже можем, но в ремонте будильник бесплатный.

Мы теперь батареями склонны распоряжаться инструкционально.
Нам сюжеты индивидуальных жизней теперь только в смысле продаж
выполнения плана.
Мы билеты друг другу купим, не забыв про симптомы счастья.
Мы уже не хотим быть в прекрасной Свободе от собственной лени.

Нам капканы теперь – дело жизни. Мы их разрисуем открыто.
Незапятнанной частью со стеклянным куполом, как Рейхстаг в реставрации.
Далеко идущими планами – как же теперь далеко до собственных вечностей,
Бесконечностью шторма пронзаемых, улыбки найдутся вдруг…

Москва. 21.11.06, 21:40

Посадили три цветка мне под окнами высшие силы разума,
В тех цветах - вся энергия, существами неба человекоподобными
оформленная,
Говорят мне: "Придумай роль себе, и тогда ты придёшь к спокойствию.
Ты себя уведёшь от распилов разума, от замены печени, от стерильности цилиндрической".

Я НЕ ВЕРЮ уже давно в растрактовку сознания самых обыкновенных образов,
Мне то чайный лист - к предательству, то ромашка представляется ангелом,
Под окном намесили грязи, и жужжат мне по нервам пчёлы какие-то неприветливо,
Так зачем же я здесь, в чём мой вклад и полезность этим снизу цветущим товарищам?

Ветер мне через месяц окно разбил из руки пятнадцать суток плачет булыжником,
Свежий запах пчелиных помётов меня сразил, только сел подоконник клеить, имитируя след змеи,
Три цветка на меня смотрели, как старцы нищие мудрые гордые,
Я им вниз вопросы, мне конверт в тот же час с бандеролями "Почтой России" в дверь стук.

Там написано, что - не помню, но цитата примерно близкая:
"Ты для нас - лишь холм, старый холм, под которым Золото,
Старый холм, и бульдозеры скоро тебя открытым способом,
И сочувствия ноль, так сперва вот, логично, кажется.

Так сперва... мы ведь тоже с пчёлиным смрадом в твоих мозгах,
Ты ведь тоже - беруши в уши, пол-таблетки на ночь бесполезно разъярённо,
Мы друг друга - что? наша встреча напрасна? зря?
Счётчик ты разверни против ветра, пошире помысли.

Ищещь ты всё других цветов на картинах компьютерной графики фотошоповской,
А ведь там был один из нас, просто в гриме за тридцать долларов поддельным способом брэнд копируя,
Что тебе этот грим? съесть его? перед сном позавидовать самому себе?,
А не думаешь ты, что пчелиного роя грязь - предмет зависти многих субъектных сущностей?"

Я сегодня здоровый образ, молока восемнадцать порций на ночь на выдохе,
Я не думал ответ свой - очевидно казалось мне всё в этом мире простом как тригидраты калия,
Яду я набросал под окно, убежали с наклонностями уголовными сразу булыжники,
Диктофон закончился, нету зрителей, можно выступить.

Я в окно со знанием дела кулаком помахал сперва,
А затем рот открыл, стоматологам на радость счета прикидывающим,
Отвечал туда в духе мыслей своих, долгими рассветами меня посещающими поныне:
"Вы мне хватит про то, что искать я не в силах в окружении Счастье!

Вы мне хватит!.. Не просто образ в журнале нам мысли гложет,
То сам факт невозможности двигает нас к целям дальним через трупы,
Те журналы, читая даже, забываем через секунду,
На модельном слёте подсмотрев облетающую штукатурку со смехом.

Тот подход оправдан, он толкает нас развиваться,
С осознанием дела вселенского недостижимости целей,
Мы отнюдь не страдаем демотивацией стратегических направлений,
Мы не только мечтаем, мы воротим горы чуть в будущем скоро.

Просто эта маска из слёз тут немножко умышленно честно,
Это лёгкий способ найти прощение за измену ценностям, нам в детстве в голову вложенным,
Это вечный символ остаться в памяти тобой кинутых,
Как цветы под окном умершие, не поддающиеся осуждению".

Я заклеил проёмы в окне теперь уже окончательно,
Всё равно мне, жужжат ли пчёлы, воняет ли мёдом совсем не высшего качества,
Вы случайно попались взору, вам случайный ответ был брошен,
И полились слёзы от счастья, потому что роль здесь такая...

Москва, 18.07.2006

Мы вместе... снова возвращаюсь я в тот день, где ветер крыши об асфальты
гладил.
Сегодня голова в побелке глиняной себя комфортно будто бы не ощущает.
И снова Я это не я, - это смешная инсталляция дешёвого гламура из газеты
старой Англии.
И снова я скрываю этот мир от нас с тобой особо тщательно.

И снова "мы" - это абстрактный звук, что отражается, смеясь, панельным
ангелом района затрапезного.
И снова гордо верить, что не нужно, "нам не надо вашего участия.
Всё сами мы"... и шелест лжи себе мы вместо масла диетического.
Я закопал себя в фундамент под окном, когда летал, как предлагали мои
бывшие иллюзии...

Я закопал... Но сердца стук преследует ту маску лицемерия, которая
удачлива.
Я - Гений Депрессивности, и нам не нужно резать вещи собственного тела
гвоздиком.
Спасибо... Двадцать пять... ведь это очень мало человеку неамбициозному…
Душе эгоцентрической... и неспособной дня прожить без Вашего
прикосновения…

Вы - все мои, я - Ваш... но только предлагаю всем культурно в очередь.
А ангелы не ждут, не спят, они рецепты мне коктейлей жарким дождиком.
Ты расскажи мне о границах, моя маленькая фея эксцентричности
психеделической.
Ведь есть готовые шаблоны... а завядшие нарциссы гибнут от своей иллюзии.

Бесспорно... продолжений будет много... но как могу я эти продолжения
нечаянно учитывать..?
Пройди насквозь меня… иллюзии мои заплакали слезами горя пламени
индустриального.
И шифер рвётся вверх... теперь я понял цель…
Ах, как же далеко меня унёс поток желания стать самодостаточным(

без 5 ч. 25

Moscow, Riazanskiy prospekt

Цветы.
Они прожгли меня насквозь своими непокорными узорами.
Мы выложили солнечных очков три ряда, сплошь модели незнакомые.
Фонарь подмигивает синим мне, и ветер оттолкнулся от скалы со средней скоростью.
Уже теперь прекрасно всё, поэтому немногословны стали мы без сожаления.

Весна.
Ракеты полетят, как маятники нам они осветят направление движения.
Мы развернёмся от подсказок их, ведь знаем мы давно прикосновения,
Которые своим мы совершенством, задыхаясь, создавали долго.
Они у нас (подсказки) ровно столько, чтоб найти границу беспечальности.

Мы целями себя уже не травим, просто жизнь теперь по-новому построена.
Мы на вершине славы, на вершине забывания себя другими скользкими провидцами,
Которые писали много книжек, в электронные мозги с подглядкой плагиатовой,
Резиновым дождём по головам, по душам нам растаявшим бессмертием.

Мы знаем ровно день, когда за руки нам не нужно будет повторять движения,
Та осень подойдёт внезапно, липким дождиком мы поняли конечность бесконечности.
Не нужно больше смыслы строить здесь, они остались на холодной улице.
И уходить так просто, потому что рядом остаётся память к будущему//

17/03/2006 23:12

Я сегодня наши грани, наше солнце раздвигаю,
Старый маятник на пирсе отстучит нам то, что спето,
Ты рисуешь акварелью наши заспанные мысли,
Я в камин прыжки свершаю и, сгорая, не сгораю.

Распустились бутоны.
Чёрными цветками прожигают они сознание.
Белые стебли тянутся вверх, выше гор скалистых их свет поднимается.
И глазами хлопать беспомощно постоянно наше стремление.
Безгранично существование, ограниченна скорость потухшего факела.

Для кого три бокала Ты? Это ведь невозможно было/
Мы воскресли так просто в марте, нам ещё не хватает воздуха.
Вдоль по набережным, реагентов бессчётных тонны унижений рассыпаны,
Они в кожу нам, половина органов из пластмассы сделана.

Наши чувства – из тончайшей горькой материи протекаемой,
Мы иллюзии за борт, а потом за иллюзиями голые прыгаем,
И кричим мы приветы рыбам, здесь, на дне, раньше нас не видавшим,
А в душе нашей мы – не здесь, мы – где горы со снежными шапками//

23:12, конец января 2006г.

fuer Zhenja-Strahl

Без слов…
Я снял перчатку и залил её кроваво-красным свежим дождиком,
Она все пальцы к небу. Не хотеть причастной быть к Вселенной
Ограниченно дееспособной сегодня,

А дождь…
Он так же бьёт непредсказуемо по спинам нам,
Забыв, что скоро солнца край разгонит тучи
Отчаянно,

Прости…
И восхищение тогда спасало нас,
Нам долгой сказочной метелью верные друзья-сомненья
Без предисловия пропели вслед,

Без снов…
Сегодня день такой специальный,
Он замешан весь на вате.
И нет Тебя…

И нет Тебя…
Холстом бумажным нарисую я цистерну новых образов из душ Твоих,
Слепленных из мусора и Любви,
Из частей уходящих взглядов,
Из мыслей, не долее пять дней что будут нас преследовать.

И память закричит, октавой выше, чем обычные необходимости,
И слёзы лить, и стёклами бросаться,
Трубопровод пилить осколками результативно можно.
Перчатки все залиты свежим дождиком закончившейся краски, идентичной
натуральности,
Прости, что я солгал, сказав «не нужно мне…
Твоё тепло,
Твои мечты чужды мне».
Сорок дней я жил в ночи на подоконнике сидя,
Сорок слёз пропитали насквозь крошку цементного пола из времени чёрного
 хода.

…И новый день – День Мерцающих Ёлок – к нам таинственно войдёт с утра,
И новый смысл – Смысл Безбрежных Просторов – дымкой кружиться станет.
То, что разыграна Любовь – ведь это неотвратимая несостоятельность
прошлого,
Она уж ни к чему, рассвет на горизонте, тополь падает от урагана снежного.

И новых парашютов очередь густая под распиленными стропами,
И лыжи с Эвереста понадломаны, я чувствую всё это плоскостопием.
Тебя уже не будет в роли сказочной реальности, Ты - просто рядовой
носитель истины,
Ну, что ж, мы ностальгию вышвырнем бездомною собакою из сердца
каменно-прекрасного,//

25/12/2005

Железные гири к ногам привязали сегодня надолго,
И часть состраданья, и часть состоянья потрачены взмахом на ветер,
Прости эти слёзы, они из бумаги, из крошки песочной,
Мы падаем в ямы, ногами кверху, дыханье сбилось.

Подснежники словно застыли, уснули, проснулись пред бурей бесснежной,
Все крыши в сугробах, за ветром, за ветром летят наши мачты,
Цепляясь о край, о край бесконечный такого короткого мира,
И сверху захлопнулась крышка, а снизу – природного газа сияние.

Одежда огнём поглотилась, не больно, но просто внезапно немножко,
Когда наши чувства «ни дня без» прожить невозможно.
Ни дня, чтобы мысль не отправить по воздуху сложным сигналом,
Нет времени здесь понимать, что напрасно потрачена старость.

Тот образ я вижу, не слышу, не знаю, что можно услышать.
И время, как чайка, крылом помахало и скрылось.
Безвременье – это сценарий сюжетов собственных, иллюзия радости,
Мы здесь обездвижены гирями странными, мы снова на полках крематория
плавимся//

16.12.2005, 14:48;  Москва, Завод Ильича, около трубы

Я полагал, сегодня знаешь Ты немножко,
         сегодня глубже за окошко
                  наши воспоминания улетят за нами бесконечными цепями…

Когда подозревали мы случайности,
         когда за редким дождиком фонтаны видели,
                  и колокол церковный раздражал нас батарей отзвонами…

То время повторяется,
         оно как déjà vu внезапной молнией
                  красивым слоганом придёт из старой памяти необъяснимостей…

Мы долго по холмистым инеям,
         воскресным трением
                  о тело телом
                           создавая бесконечности,
                                   забыв реальности миров,
                                            что с нами в памяти,
         в долгой памяти ноября бесснежного,
         сложно думать мечтой погибшего,
         я Тебе в край бумажной песни, плачущей вослед,
         заверну весь забытый облик мира отцветающего,
         не забуду про знамя, развевающееся над нашими головами,
         двадцать два бутона нечётных несимметричных
         положу в чёрный ящик без кода сейфового.

Почему эта грусть столь светлая?
Почему она столь отстранённая?
Почему всё равно мне, какая она?
Почему невозможно стать будущим Твоим?
         Стать прошлым своим?
                  Быть ближе Тебя?
                          Быть лучше себя?

…Не знаю. Судьба бумерангом мне кинет счастье вослед.
         За тем аквалангом я стану невидим,
                  И зеркала рядом нет.
                  И нету рядом мечты и целей,
                  И нету прекрасной феи, операциями обезображенной.
                  Я вновь стою на коленях.
                  Пред кем? Пред знаменем красным иллюзий общества.
                  Пред ярким камнем, ко дну меня тянущим.
                  Пред долгом своим обсмеянным…

Я верность Тебе не обещаю больше,
Я буду стараться чуть сделать похуже.
Я понял, что совершенен слишком,
Что нужно Тебе не больше «быть вместе»,

Я факел взорву, светивший нам раньше.
Ну что, это трудно, вот так вот, на ощупь?
Теперь Ты – где проще, где жизнь веселее?
Где блеск полноценней?
        
         я кожу снимаю,
         я весь керосином облитый,
         теперь в тёмно-красном бидоне,
         без крови,
                  без мыслей,
                          без писем,
                                   без долгой звенящей песни Твоей.

Люблю, как и прежде, но это ненужно,
Почти невозможно,
И сложно представить,
И сложно продать сей продукт не за деньги,
А просто за мысль перед сном на рассвете,
А просто за то, что сказал Ты однажды,
Что мы все простые,
         Что проще, чем ветер,
                  Чем серая вечность банальных страниц и сценариев отношений.
                          Желаю Тебе я счастья бесконечного//

25.11.2005, 23:45

Наливай меньше яда, моё дыхание неосуществимо по сценарию пьесы,
Там не кровь, а ртуть должна быть, там зелёные пальмы вместо каштанов,
Нарциссизм не лечим мы, гибридизируем его прививками дополнительно,
Каждый день – новая жизнь, каждый вечер – повторение грязной комнаты.

Отстирать не сможем мы себя уже в тысячах вод, червяки у нас под кожею,
Полируем мы сверху, затирая швы от склеенных частей конструктора
изношенного,
Мы мозги вентилируем, заставляя клетки расти новые,
Старых памятей статьи оставляя в ячейках банковского сейфохранилища.

И ключи с моста в воду.
Больше нету упрёков.
Можно сделать всё снова.
Можно спрятать тот холод.
Заставляющий в эту черную комнату возвращаться.
На холсты тонны краски беспомощно.
И слова говорить обидные.
И кидаться друг в друга тарелками.
Про счастливых невротиков лекции,
И про то, что настолько мы состоявшиеся.

       19/11/2005       1:00

Рисовали круги мы под тёмными шторами спрятанными красками,
Не умеем мы быть непомерно странными, не хотим ошибаться слишком,
Не рисуем сегодня портреты с любовью, мы вообще не рисуем красками,
Мы мешаем их с клеем, подручными средствами лепим стрелы опасные.

Пряча на расстоянии за спиной ядом спрыснутым краденным,
Мы друг друга по графику забросаем ими наши цели внезапные.
Наши цели – это нас пятеро, выбирать можно долго неправильно,
Потому что все цели – проталины, как мираж холодной осени.

Защищаясь от них подушками, антикварным комодом и старой хрустальной
вазою,
Всё бесследно и очевидно – мы уже всё равно ими ранены,
Мы теперь попрощаемся дружно с каждым, и сделаем это холодно,
Нам дороже все наши маски, чувства мы превратили в добавки витаминные.

Без сознания лёжа, крови лужа болезни перемешала наши до бесконечности,
И глаза открыты, и в глазах друг друга мы в нарядах свадебных,
Мы кортежем в поле, мы под мрамор холодный искренне,
Мы друг друга – ОЧЕНЬ…,  но признаться нельзя – потеряется истина.

Рисовали круги друг на друге, и верили в то, что настанет День Взаимности,
Мы сцепили руки, раздражаясь друг друга присутствием,
Мы чужие шторы порезали, и себе всё самое лучшее,
Лоскутки пропитаем клеем и запустим стрелу бесконечную…

4.11.2005;  19:52;  Москва

Холод прошедшего дня ставим мы во главу угла,
Соль на столе и в сердце выцветшим бутоном растворит наше счастливое
осознание настоящего,
Мы – просто тени,
Мы – просто Большие тени собственной придуманной истории,
И про дорогу не сможем мы от кажущихся близких людей и обстоятельств.

Просто всегда сначала…
Просто бывало и раньше. Моменты, когда отрекались мы, когда мы не
верили, что возможно чуть-чуть иначе,
Нам те пейзажи казались достаточными лишь на заметном удалении,
И те усердия, что проваливались в бездны собственной неполноценности,
Не были таковыми с точки зрения людей восхищавшихся,

Пламя природного газа душит нас, слепит нас,
Но почему же теперь нас двое?
Шелест забытых ночей греет нас, в сердце нам
Разбросало ностальгий по прошлому неизмеримое количество.
Крепче люби себя,
            потому что ничтожен Ты, места нет для Тебя внутри,
Полон Ты,
            полон Ты сомневающихся взглядов через край соломинкой нежною.
Верен Ты,
            верен ты полотенцам на спины сгорбленные случайно намотанным,
Знаешь всегда,
            знаешь, что не придёт замечательное время, когда всё сказано.

Эта весна на задворках чужой страны смотрит вдаль,
Смотрит в нас,
Смотрит нам вслед,
И не верит ещё, что способны на это мы.
Что за окном тёмной ночью мы сбросим колокол и останемся дребезжать,
булыжников стаи собирая об асфальт трением собственного тела.
Мы не затмим себя уже новой жизнью, новым днём придуманным каждый по
своему,
И не простим себе, что уже прошло столько времени…

27.10.2005;   23:59      Moskva, W/sh, 81-1-54

Это новое пламя,
Это старое время,
Быть Твоим не захочет,
Быть моим невозможно…

Я открою окно и сбегу по верёвкам и простыням, узлами сцепленными
 сложными,
Вниз сорвусь со скалы, и в болоте вокруг меня хлюпают тонущие, которые
вычеркнуты из сердца,
Надоела их надоедливость, не хватает мне их внимания,
Разложи Ты себя по полочкам
Антикварных сервантов хрустальный цвет.

Птицей вверх, за окном я смотрю на Твои движения неторопливые,
Я пятнадцать камер тайно в укромных местах,
Ты пятнадцать мыслей в них плюнул, как в душу мне,
В душу, что не бывает со мною моею Вечностью,
В сердце, где говорят о покое странные странники с секундными стрелками.

Прохожу я мимо растяжек Твоих, и сегодня взрывов ядерных не
наблюдается,
Фитили рассверлены, и тихо смеются за углом тайные спасители мира,
Как тонем мы в раковинах бессмысленной лжи, керосином оплавленных,
Надеясь немножко подальше друг в друга протиснуться ночью безоблачной.

Не всегда так, сейчас понесло меня на расставания,
Эта прелесть – болезнь, ожидание чего-то тревожно-волшебного.
Мне цветы все своими колючками спину проткнули вечерним рассветом
бумажно-крахмальных подушек из свежих мысленных солнечных зайчиков,
Я шоссе под собою прочувствовал каждым микроном тела несимметричного.

Птицей вверх я сбегу по фонтанам, Тобой в декабре воскрешённых откатами,
Те фонтаны мне будут радостно говорить, чего не было.
А зачем нам такая жизнь – где всё мерзкой правдой расписано?//
И зачем тогда я себя гордо так ненавидел раньше?//

06.10.2005, 23:32; Moskwa, Warshawskoe shosse

Долгим подъёмом в гору мир отразился сотней иллюзий,
Сверху не слышно запахов, в верности нет ни грома, ни молний,
По стадионам неба бежать, размахивая кроваво-зелёными скучными факелами,
И по стене заползать за решётки прослушиваемой вентиляции,

Стой! Этот день изменить мы сможем, нам лишь нужно подумать правильно.
В сказку всё обратить и отдать ту часть, что была нашей радостью,
В небо, ушедших людей от Тебя. Нам нельзя оглянуться и вспомнить всех их,
Нам уже имена ничего не скажут с крыш прыгавших с лентами алыми.

Дождь. Он меня обманул. Он меня потерял, как теряют газету бумажную пьяные странники.
Он меня осквернил и упал предо всеми, кто дул на затмение.
Спящим облаком смех воскресить Ты пытаешься – как же смешно всё это!
А в ответ шум скользящих по телу шин, вазелином измазанных.

Ты не пой мне, моя весна. Странных слов я смогу найти пять тележек снова,
Красотой Ты меня сразил, а на детской лужайке, как прежде, холод.
Холод, как в январе, когда мы в том вагоне тёмном заснули,
Мы там спим до сих пор, и не знаем, что не проснёмся,//*

Москва, Варшавское шоссе, 1 сент. 2005, 21:37

Оттолкнувшись тихонько от бездны, создавая иллюзия счастья,
Этот мир одеялом пушистым сказкой красочной быть перестанет,
Он уснёт, и, не попрощавшись, обратится последним сиянием
Красных искор на белых бумажных холстах непродуманных мыслей.

Открывая дороги свои, нам не нужно, шаблоны представив,
Долго плыть по избитым фасадам чередою фонарных столбов на осколках
 Вселенной,
Пусть написано, что ничего никогда не изменится рядом с дорогой,
Нам не нужно теперь променять образ мыслей за тех, кто был с нами.

Нам спасение собственных творческих образов – это чужое,
А рождение и совершенство – вот здесь ближе к сути,
Часть одну отщепляя, этот фон нарисую без смыслов,
Нарисую, чтобы запутать и сделать обёртку красиво.

Про обертки конфет долго мы говорить постарались,
А своё содержание не облачённым осталось как прежде,
Мы напустим тумана, проживая три жизни чужие,
Чтоб однажды принять и понять, что себя позабыли.

Оттолкнувшись внезапно от края, долго вниз головою об камень,
Там не будет тепла, как не будет метелей бескрайних,
Там беззвучное окруженье теней восхищаться, наверное, станет,
И картины уставших полотен всерьез обсмеют на прощанье.

Не рождались мы, не умирали,
Свечи рядом уже догорели,
Сон ушёл, и солёное море бескрайней крайностью
Навевает неспетые песни,
Затмевает уснувшие мысли,
Улетая сегодня от бездны,
Забывая стереотипы, омрачавшие жизнь,
Возвращая сюжеты, где всё как в первый раз…

    Москва    08.08.2005г.,   23:42

В отражении панелей
Нам сегодня интересно.
Нам сегодня рыжий факел
Зарисует скорость мыслей.
Сидя в облаке на крыше
В долгом пламени печали
Мы рассветы провожаем
Из воссозданных иллюзий.

Этот вечер был не новым,
Он срисован был с картины.
Те картины будут мною
Создаваться очень скоро.
Натяжение верёвки
Мерным сказочным стаканом
Мне пургой под плач кирпичный
Этих странных восклицаний.

В отражении озера лунного наши судьбы как дно бездонное.
Созерцание настоящего не обрадует инноватикой.
Проектируем мы пейзажи, забывая спасать реальности,
Цели наши всегда пунктирные. Мы не скажем им: «До свидания».
Мы забудем им спеть мелодии
Что в сердцах породились с грохотом,
Мы вздыхать по печальным линиям
Не заставим себя с притворкою.

Нам не будут слёзы собственных стихотворений приходить по ночам,
Там всё в рваных бумажках,
Но смысл не потерян в них,
Он за радугой,
За долгой паузой в мае,
Как сказать Тебе, что придумать ответ я не в силах?
Ты меня не спросила теперь, что за ветром находятся сумерки,
Мы Тебе пожелали взамен отдохнуть…

…и начать всё сначала.
Эти панельные пейзажи очаровывают нас своей вульгарностью.
Они радуют глаз структурой собственного эгоистического совершенства.
Поезд мгла покрывает, и четкость видения учащается,
Стук колёс. Мы на месте, мы на странном месте неподвижности.

Этим точкам в туманной степи скрежет обитателей не понимается правильно.
Мы фонарь в лицо просветить до дыр попытаемся.
Позвонить так часто удаётся, но линии скрыты помехами падших ангелов.
Три безмолвных дерева, часть бетонного пола, уходящего от взрывной
волны бесконечностной.

От волны…
И начнём всё сначала.
Больше нету печали.
В отражении панелей
Нам сегодня структуры сложные,
Нам сегодня звезда хрустальная
Там всё в рваных бумажках непотерянных смыслов радости.
В озарении озера лунного наши судьбы как дно бездонное.
Стук колёс. Мы на месте, мы на странном месте неподвижности.
Ты меня не спросил специально, что за ветром прячутся сумерки.
Мы забыли дороги, которые вчера живописностью были представлены.
Мы – как долгие мысли, как пластинки пониженной скорости.

         Москва, Варшавское шоссе, 7-й этаж     4.08.2005   
     23:32

Что-то стукнуло в сердце, печаль растворилась внезапно.
В белом сумраке я отражение Ваше увидел.
Волк завыл от тоски, я за ним по тропе из каштанов.
Я за ним, а за мною – бескрайнее синее море.

Корабли под водой мне махать парусами устали.
Солнце трижды взошло, и три раза меня ослепило.
Волны тихо шипят, о несбыточном плача страдании,
Чайки быстро и вниз, до конца разбиваясь о рифы.

Я иду по камням, что настилом бесплатным кружатся,
Где лучи параллельны, симметрия, необратимость.
Обратимость в мечту, что зовёт за собой, не прощаясь.
Попрощавшись надолго, не помня названия книги.

Лепестки раскрывая, туман расслоится в молитве.
Стоя чуть под углом, я себя не увижу внезапно.
Долго будут сиять в перламутровом тоне деревья,
Гладким будет ковёр, что ведёт в никуда, как обычно.

14.02.2004 г.; 01:05; Москва

Я к Тебе прилечу пыльной тучей, с утра пряча солнце,
На скале я повисну и все горизонты внимательным взглядом проверю.
Пена, море, поляна, где так хорошо было словно ещё недавно,
Старый дом, покосившись, на это взирает без мыслей.

Там некрашены двери, там окна хрустят под ногами,
Там берёзки и ивы растут незаметно на крышах.
Но невидимы мне беспорядок, разруха и сырость,
Я с горы вниз спускаюсь, засов отворяю из кедра.

Я снимаю чехол, запылившийся и полинявший,
Ярко-красным сияньем мой дом озарится в ту же минуту,
Ярко-красный рояль на меня с удивлением смотрит, словно с картины:
«Ты пришёл», - говорит. – «Триста лет. Я уже и не думал,

Что звуки понесутся, воскресая воспоминания о счастье когда-то».
Смерть, тоска и уныние отступят теперь ненадолго.
Звуки льются, как светлые сны, что остались в воспоминаньях,
Пронизая и дом у скалы, и рядом шипящее море.

Обернувшись, увидел людей я, до боли мне близких,
Их печальные лица серый пепел покрыл много раз уж,
Их сутулые спины  с трудом разгибаться пытались,
Их глазницы на скалы смотрели как будто, казалось.

Мутной жидкостью красный рояль был облит из бидонов.
«Не тревожь наши сны. Мы давно уж забыли о счастье.
Успокойся. Оставь свои игры, о прошлом не думай, забудь его, милый.
Тьма теперь наш удел и забытые всеми ветрами заросшие тиной могилы».

Ярким светом и скалы, и море вокруг озарились,
Пепел чёрный летел мимо них, распугав спящих чаек.
Я ушёл за людьми, с кем меня жизнь когда-то связала.
Уходить не хотел, но невидим Тобой я давно уж, и неслышим, и неосязаем, но всё же мечтаю

Я к Тебе прилететь пыльной тучей, затмив собой солнце,
И кричать: «Я живой! Я люблю!», в скалах эхо пуская,
Пена, море, поляна, где так дорого всё мне было,
Где теперь лишь вороны мои песни слушают молча.

Я забуду своё отраженье, забуду Тебя и горный рассвет, как бывало,
Камнем буду. И сердце уже не стучит даже в мыслях.
Над морем в полёте я всё своё время увижу,
Пойму и забуду, смирюсь, а Тебе долгой жизни и счастья желаю!

31.01.2004 г.,  19:50;  Москва 

Расскажи мне сказку, ветром
Новым я её услышу.
Я узнаю наши души,
Что за новым днём рисуют.
Ночью светлой на пороге,
Три снежинки будут прыгать,
Две собаки будут лаять.
Светофоры на пружинах.
Новый день в тумане мокром
Не спеша, войдёт к нам в гости.
Просыпаться мы не будем,
Будем видеть только мнимость.
Край заката, край рассвета,
Луч извилистый в деревьях,
День извилистый без тени,
Без любви и света в мыслях,
Без ТЕБЯ, и в оправданье
Я планирую ту вечность
Для себя. Для тех, кто рядом
Я рисую перспективу,
И ненужную дилемму
Разбиваю лишь случайно.
Эти чувства неудачны,
Это пламя бесконечно,
Пень трухлявый не смеётся,
Он теперь в воде навечно.
Двадцать два км болота
И растение оттуда
Смотрит на меня с упрёком,
Смотрит на тебя с надеждой.

Сколько новых душ ушло сегодня на рассвете,
Сколько глупых слов сказал тебе сегодня ветер,
Сколько темноты в подвалах этих бесконечных,
Сколько горечи и грусти в этих образах вечных.

Лишь взгляд, касаясь старых затёртых полотен,
Лишь стук, что слышен так отчётливо рядом,
Лишь странный блеск, что ночью не даёт покоя,
Лишь мысль, что тебя из забытья выводит.

Вглядись в отраженье своё перед закатом,
Там рядом чьи-то тени ещё проплывают,
Там где-то голоса молитвы старые шепчут,
Там полная Луна тропу во мглу освещает.

Вторая Луна смеётся за лесом тихо,
Вторую Луну ты так просто теперь не заметишь,
Вторая Луна – это мы, что ещё по верёвкам гуляем,
Где чёрный песок и глубокая бездна под нами.

Тропой наших душ не пройти никому невозможно,
Лишь чёрная мышь в отверстие то просочилась.
Здесь три персонажа, достаточно, больше не надо,
Здесь три отраженья, что странные тени рисуют.

18 октября 2003г.,  0:39;    Москва

Начиная безвозвратно прощаться, забирая скрепленное печатными
абонементами состояние,
Приходя в предпоследние минуты перед отправлением подземного поезда
 долгим шумом,
Проклиная вслед ту часть жизни, что из окон прошла созерцанием унылых
пейзажей ожидания,
Деревянным ножом тайно разрезая ленточку красную.

Кто сегодня уехал, улетел, утонул от меня безбилетным рейсом в языки
незнакомые?
Кто следы на снегу и помадой бутафорские рисунки на стёклах из песка
карьерного?
Слёзы чьи отстирать не могу, засорился подземных стоков рай барахлом
утрамбованным?
Телефон не звонит, не поёт запрограммированной на чей голос мелодией?

Это вроде бы кто-то обладающий телом, отличным от собственного?
Кто-то, кто улыбался когда мы часы разбивали и шторы темнили в два ряда,
останавливая присутствие?
Кто-то столь непохожий, кто-то прежде любимый, кто-то в центре вселенной
для других двух частей, остающихся периферическими?

нЕТ, мЫ тЕПЕРЬ дОЛГИХ пАУЗ пРИСУТСТВИЕ оБЪЯСНИТЬ нЕ
сМОЖЕМ пРОСТЫМИ иСТИНАМИ пРОШЛОГО,
в эТОМ сТИЛЕ бЫЛ сМЫСЛ иЗЛЕЧЕНИЯ и вОСКРЕШЕНИЯ дВУХ дРУГИХ сУЩНОСТЕЙ,
я тЕПЕРЬ уПРОЩАТЬСЯ бУДУ, дОСТИГАЯ гАРМОНИИ, уЗНАВАЯ в оДНОМ нЕПОНЯТНОЕ сКРЫВАЕМОЕ оТ сЕБЯ пРЕЖНЕЕ,
иМЕНА пОРОЖДЁННЫЕ оСТАНУТСЯ рЕЛИКТОВОЙ пОДСКАЗКОЙ о сПОСОБНОСТИ к рЕШЕНИЮ пРОБЛЕМЫ мНОГОГРАННОСТИ..,

Москва, Варшавское ш.;    2.07.2005,  15:43

Да, мы уже по дороге назад – странно это и, в общем, совсем не прекрасно,
Фейерверки отправлены в чёрные тучи печалей, и можем смеяться впредь,
И по краям из книжек настольных
За стеклом из часов песочных
Заштрихуем свекольным соком мы наши портреты дизайнером года
свежеокрашенные.

Нет, поезд всё ещё едет, самовар огнём пылает на бензине высокооктановом,
Сны бросают нас в ту часть жизни, от которой мы отречься стараемся,
И Луна мне окно насквозь,
И мечты через нас и врозь,
Мы печалей не сможем утопить в литрах чая из стеблей размолотых.

Прочь! Теперь на обрыве. Шаг вперёд. Круг в руке. Мы не зря тридцать
 крыльев похитили,
Стали ангелами, и иконы на нас из угла сплошь знакомыми лицами,
Я в котёл чемоданы из ваты,
Дует в спину мне чаек дыханье,
Отражениями сотней иллюзий мы обманываться ещё чаще станем.

Ну, и ты всё стоишь? Смотришь вниз и молчишь?
Я тебе постелил там резиновый плащ и два маленьких тоненьких гвоздика.
А ещё привязал к себе,
Обманув, словно летний снег,
Три газеты переведя на красивые бумажные ленточки.

Да, мы уже не сейчас и не здесь, мы ещё не знакомы совсем,
Десять дней до начала такой странной дружбы осталось у нас.
И Луна о тебе окно насквозь,
И мечты между нами листом кленовым
Бумерангом не возвратятся впредь,
А найдут ту цель,
Цель по имени – МЫ,
Цель, которая швы затянет,
Цель, которая смысл прибавит
И четвёртую экзистенциальную конечную суть отменит,
Дополнив науку просто осознанием отсутствия бессмысленности.

19.06.05

Я дверь… в остатки сна, в мечты трагизма осторожно левою ногой толкну
вперёд,
Она пружиной солнечной, огнём, сжимающим все легкие пройдёт со
скрипом в глубину той старой комнаты,
Той комнаты, где время как манускриптальность остановки смысловой
галлюцинации, немного всё в пыли,
Теченьем праздничным, верховным Богом, сердце сжалось от рисунков столь
далёких образов.

Ночная палуба, мы здесь уже давно, мы здесь уж скоро час, и берега не будут
нас нечаянно преследовать,
Нам не нужны стихи, мне не нужны холсты твоих работ с налётом
дефективной осторожности,
Сейчас сирень букетом скатится и перемелется в винтах бурлящих жизней
под водой, рукой достать
До счастья, до любви, до истины в плаще несогревающем укутанной и
скромной обитательницы трюмов провиантовых.

Рояль, французское окно, и студия моя заполнится сегодня красками
простирающегося в ста метрах подо мной зелёного луга,
И крикну облакам ко мне на несколько минут добро пожаловать с напитками
своими обязательно,
Ведь я родился послезавтра, но скрываю этот факт от всех, кто может эту
фальшь простить и продолжать любить и не любить неограниченно,
И шторы красные ползут, как партизаны с потолка протёкших и
проплаканных сомнений неизвестности.

Мне эти жизни не собрать в одну, напрасно думал я, напрасно верил я, что
разбираюсь в собственных мгновениях, весной придуманных,
Мне их закончить одновременно не разрешат блюстители, хранители и
прочие служебные инстанции,
Закрыть глаза смогу сейчас, смогу всегда, но этот мир мне отраженьем через
 веки, тенью листьев через пальцы,
Через цепи, много лунного затменья на газете с отшелушенной
топографической картинкой, планом местности, где дверь в ту комнату…

4 июня 2005г., Москва, Большой Краснохолмский мост, 39 часов до рождения

for Yascher Vasyavr

Ты помнишь последний театр для нашей души? Мы его воскресим однажды.
Сомнения робкой мечтою в ряд про опыты неподелённых воспоминаний.
Там жемчуг рассыпан, там след отпечатан и врезан в бетонный люк до ремонта.
Шаблоны манили нас правилами якобы основ мирозданья непунктуальных.

Та тема не нóва, она нас чрезмерно не интересует как хроника целей,
Она про процессы в сердце, она про порядок в мыслях как ежеминутный импульс.
Я, расчленяя макеты, Ты, продавая билеты,
Вместе рефреном себя мы апгрейдим по новым сценариям антибанальностным.

Комфортное кресло, комфортные мысли, и мы, пеленой чуть завесив себя с головою,
Мы видим всё в радужном цвете, мы всё улучшаем; МЫ –
МАНИПУЛЯТОРЫ собственных МЫСЛЕЙ отныне,
И, всё упрощая, мы сложности иллюзорные закатываем на хранение в
консервные банки со смехом,
И, всё усложняя, мы сами сложнеем, мы сложные. Да! Эта сложность бесценна.

Сложны и комфортны. Нам много интереса среди немногих летающих штучек.
Мы с виду близки, а в сердце далёком объекты дистанционно за заборы
невидимых плёнок.
Спросила о смысле? Вот эта поэма со смыслом, обоим понятным.
А чувства… они… в-общем, мы их как будто случайно закрыли, немножко
специально забыли в банках консервных.

Москва, Варшавское шоссе   11.05.2005,   02:24

Дождиком холодным мне за спину неудавшееся лето плачет сцепленными
чувствами,
Новой грязью на ботинках мои прошлые сомнения воскреснуть постараются,
Мне мечты не далее напёрстков хватит плач услышать наш, и снова снег в
душе,
Я наверх по скалам, кровь по пальцам, крик по венам не создаст затмения.

Я Тебя… извне? зачем? …нашёл в болоте мраморном печальной грустной
осенью,
Мы с Тобой… в глаза, всегда, смотреть …не будем больше странным и
жестоким способом,
Ты Меня… в костёр, фонарь, рука … и песни недостроенных фантазий
прямо вдребезги,
Назад… всегда… кричать… под солнцем… солнцем, что не любит
собственного оттенения.

Ты крылья сбросил и ушёл, как осадок кристаллов из памяти по струнам
сердца тонким гравием,
Тебя зовут Мираж, Меня зовут никто из прошлого, что плачет серым
дождиком по крышам смазкой креозотовой,
Наверх по скалам, кровь по лицам, страх мне птицу не даёт слепить
хрустальную,
Из слитков золотых, испортив их, забыв любить, простив на новый мир
сменившую бездонную звенящую иллюзию.

19/04/2005      00:01

Я сегодня закрываю все незавершённые грани разума,
Запустив на несколько мгновений в сердце тайны недосказанного холода.
На окне слезами мокрыми разойдутся солнца полосы флюорисцентные,
Подо льдом в холодном инее сохраним букеты, нас вчера очаровавшие.

Это будет новое, чуть светлое, непродолжительное воскрешение,
Погружаясь в тишину ночи, под занавес бархатных птичьих крыльев
походкой уверенной.
Туман вверх, устремляясь на последние этажи чахлого деревянного домика,
Здесь рассвет тоже видно, здесь любовь тоже слышно через ставни дырявые.

Я соломинку ближе, для разлуки сомнение выставлю впредь бастионов
несчётных в мирах, где ветренно,
Снова по баррикадам, дальше будут снаряды, и тихое с клевером поле
несимметричное.
Через час вертолёты, солнца диск и река,
Уносящая в прошлое, которого не было,
Уходящая в будущее, которое придумано,
Уплывающее во время, где нет одиночества и нереализованности.,,

12.04.2005г., Павелецкая площадь

…Эти чувства, что разрывающееся сердце булавками воскрешают снова,
Они не забыли, они не за новой яркой звездой простираться готовы.
Прости мне печали, горшки из керамики, следуй за мной по осколкам.
Наушники. Руки к кровати. Свет дребезжит по колючим зелёным защёлкам.

Я медленно еду, собаки в упряжках меня обгонять, как обычно, пытались,
Я здесь засыпаю, а в ванне под пеной три сотни ромашек хрустальных.
Замкни мои цепи, ключи под ладошку, веревки под шторы и крылья по ветру,
Шаги по асфальту и пламя рисунков, обоймы патронов два раза еженедельно.

Контактные рельсы, песочное время снаружи под кожей бездонной неторопливо.
Я деньги в конверты, я письма с ракетой, мечту по коробкам из лейблов
неактуальных,
И в дом, ещё глубже подвала, и в мир, где снега и туманы,
С Тобой, где ни капли обмана, ни смеха, ни крика, ни траурной ленты.

Два метра сквозь землю. Скрываюсь. Кидаю цветы и стесняюсь.
И белый наряд чёрной глины мне в сумерках не отстирает иллюзии верность.
На стену смотрю безобразной улыбкой, не следуя больше подсказкам
Той боли, которая долго летает над этой рекою без маски.

Я вылил, расцвёл, разбежался, взлетел прямо в стены и даже чуть дальше,
В себя, в никуда, в никого, никогда не попал, как случалось и раньше.
Печаль, бесконечная серая тема этюдов настольных вдоль бирюзовых корзинок.
Тоска, и глубокое в ангелах мёртвых приливом гремящее море с картинок.

Ты где? И зачем Ты так близко, всего за последней границей?
Зачем эти стены в сознании воздвигнуты из башенных храмов и стереотипов,
прочитанных в старой газете бульварной?
Я краски заказывал тёмные. Что мне прислали в буклетах из писем счастья?
Я верил в рассказы под пальмами. Пальмы зачахли от света, улыбающегося по
абонементу.

Песок, раздвигая границы, расплавляясь под небом, мечтая о лентах,
О мыслях хрустальными нотами спящей мечтою, завещанной сказками лилии.
Я снова не там, не туда, не про то и не с теми сегодня.
Ошибки. Два метра. Настенные лица. Я медленно вслед…

Москва, Варшавское шоссе,   10.04.2005г., 23:12

{my first&last meeting with A.]

В Твоей песне река мокрой пеной лаская церковный разрушенный купол
Реставраторам молвила: «Меньше, пожалуйста, блеклых выцветших красок!

Полутонов добавляйте смелых оттенков, фломастером не рисуйте то, что для

кисти».
Свечи трещали от снега, снег словно чрез купол мои слёзы бросал по ветру.

Стены утоплены в разнокалиберных белых квадратах с телами наружу,
Но за квадратами только цветы, зелёные майские розы я вижу,
И за речами оркестров, за ширмами непостоянных металлоконструкций
бумажных
Слышу я эхо людей из прошлого, которые не попали в сердце,
приказывающее ОСТАНОВИТЬСЯ.

Снег. Ветер. Дождь. Гололёд. Но у птиц есть сегодня компас.
Дом. Мрак. Ковёр. Вертолёт. Я уже своё время просрочил.
Мост. Свет. Тоннель. Новых башен иллюзий разруха и сырость.
Стук. Много новых колёс, мало новых пейзажей, пришедших за смыслом.

Взгляд и Печаль. Две рояльные ноты, красный танец свечей на затопленной
ртутью лужайке.
Руки просят вдоль стен. Крики дальше бесцветных заборов бесценных.
Мы дольше времени, нам меньше слов, увитых излишними формами
смыслов.
Сердце отдельно. Песня сначала. Луч мне сегодня полкрая, полсвета,
помысли, полшага осветит новых… СО СМЫСЛОМ///

20.03.2005г., 20:23    <документальность>

белым вечером, жёлтым песком мая
шёл я навстречу, теченья волны’ раздвигая,
шёл я вдоль моря, вдоль каменных серых утёсов,
шёл не к тебе, а шёл по следам за тобою.

мне про красивые строчки когда-то все уши ветер,
слов между точек оркестр пренебрег до субботы,
пламя огней мне на северо-запад стрелы
воздух морей раздвигать непременно станет.

мне про счастливую сущность заплачет берёза внезапно,
тёплой энергией непостижимой наполнится взгляд многогранный,
перламутром сияния чаек сомкнутся их крылья на старте,
финиш их станет половиной моей дороги к цели.

ты не к закату, ты тихо направо в гору,
я вдоль болота, вдоль антикварно-красного светофора,
он не моргает, он видит меня, но не знает,
он перемены не любит и сказок не пропускает мимо…

…мимо красивых строчек, которые пел мне ветер,
мимо бульварных точек, где клёны просели на метр,
мимо огней и юго-восточных стрелок, не ждущих успеха,
воздух морей разрешил повторять последние части куплетов.

красным закатом ангелов, длинною нотой грусти
шёл от тебя я, и чайки покрепче за горы,
шёл я вдоль жизни, вдоль личностей с звёздных плакатов,
ярким нарядом памяти в жёлтую осень печали.

в жёлтую осень, где мудрая старая белка,
мне поменяет рефрены заезженных мыслей на entrance-билетах,
мне разрисует тело загаром из вечнозелёных красок,
и до полцели подбросит попутной Стрелой бесплатной.

2.03.2005г.,  23:53;    Москва

Ты уверен, что знаешь теперь уже больше правды о жизни, чем в тот день
 расставания?
Светофоры сигналили мне невпопад, не успел за Тобой проследить километр я,
Не успели венки на зелёной опушке под вечерний закат рассмеяться пьяным
дождиком,
Дрожь в руке, новой порции воздуха вдох разбросал мне кристалл по
мембранам неуклюжим течением.

Не считаешь ли Ты, что круги по воде равномерно не разойдутся впредь?
Память враз исказилась, добавляя страдания в бледные воспоминания о ветре
неправильном,
Смыслы вдруг испарились, нарушая цепное взаимодействие в котловане
трёхсложьем неискренним,
Долгим плачущим берегом мы пристали чужими якорями вдребезги.

Ты живёшь ли, как обещал, по сценариям и целям, Тобою однажды
написанным?
Светофоры разбил я, сел на хвост и теперь много знаю я,
Остаюсь восхищаться озарением светлой, лучами в поднебесье, ясности,
Неизменностью принципов пейзажей и рук чередования необходимостью.

Пыльным облаком все идеалы ко мне возвратятся необратимо из прошлого,
Я добавлю ресурсов украденных в эту бочку, которая – океан вселенской
нежности,
И сотку из венков на опушке прозрачную мнимую линию,
Эта линия жизнью моею станет, идеалом недосягаемым.

Через тридцать процентов с конца я случайно как будто бы встречу Вас,
Не забуду и не узнаю, сердце между «вперёд» и «назад» разрываться станет,
Солнце между «в меня» и «вглубь», взгляд по полкам архивным памятью
Бесконечною, мыслью шторма пронзаемой, берегами беспечными, улыбки
найдутся вдруг.

7.02.2005г.,        22:51

Чуть-чуть назад осенний лист ещё кружится, не касаясь гравия,
Чуть-чуть тихонько притворяя двери в сердце недосказанного шепота,
Чуть-чуть внезапно аналогией, стрелой прерывистой песчаной прямо в
голову,
И руль не сразу, компас снова лжёт, теряя стороны…

…Мы белой мглой, заснеженной долиной по холмам без обуви,
Без глаз - они остались под кроватью собирать остатки молнии,
Без рук - они привязаны узлами, обезжизнены смертельным ядом пламенем,
Без сна, неспетой песней, толстой книгой на окошке под дождём
промокнувшей.

И сказки длинные под скрежет ставен, говоривших их, устали слушаться,
Глаза в глаза, спина к спине, рука… и мысль, которой продолженья не
придумано,
Которая шоссе за мной оставила загадочно затмившим небо ангелом,
Нетронутой картиной убегающей из мира прошлого сознанием
неизгоняемым…

23.01.2005г., 01:25

Я сегодня плету три новых узла нещадно,
В этот новый период на них моя жизнь беспощадно
Повиснет, пока альтернатив ситуативных не наберётся хотя бы с тележку
И решений нетривиальных в мой мир не втолкнёт свежий ветер.

Я открою кожу свою новым интересным теченьям,
Вы придите ко мне все сразу, не медлите на пороге и не стучите в двери.
Эти двери собственноручно распилил я на тонкие решётки,
Оградил ими terra зла, лишь туда не пойду я.

Нечитабельной фразе улыбнусь, как растению в мае,
Лабиринт бесконечен, но обманем его мы однажды,
И тогда без маски на жизнь нашу взглянем и засмеёмся,
Ведь вокруг много счастья, невидимого нами раньше.

10.01.2005г., вечер

Огнём и пламенем горели сковородки,
Они не грели стены из загадок,
Они в мои просроченные души
Плевали всем, чем попадя под руку.

А рядом ель к зиме принарядилась,
Она как сложный импульс обратилась,
Смеялась и пила вино из горла,
Иголки все в бутылки запихавши.

Дом за балконы держится в балансе,
Строитель нацепил две каски –
К дождю, к дождю из пепла и опилок,
Из стружек волокнистых и твоих улыбок.

Фразы любили сами страдать под подушкой,
Выше и дольше. Но эта грусть снова со мною.
Эти образы, что вчера воскресились,
Стали противоречием конкретики по телеграфам.

Нет, не забыл, не уплыл от себя в край жемчужный,
Да, вновь хотел, вновь смотрел на тебя через время,
Да, всё ещё, также всё, те же чувства, что были,
Я не меняюсь, прости, и забыть я не в силах.

В районе 10 сентября, 04:15, Москва

Вдыхали ночь, на белом ковре ворсистом лёжа,
Не зная, что будет, не зная люпинов жемчужных,
И ветер от старой пластмассовой с шёпотом кучи
По коже так нежно теплом, и волны в стакане.

Вдыхали ночь и знали, что мы чуть другие,
Сегодня мы чуть лицемерней, чем истина в чёрном,
И чуть первозданней, чем фарш мясорубка накрутит,
И просто скрываясь, спасаясь от своего взгляда.

Вдыхали ночь и верили в необъяснимость,
В судьбы нашей маленькой странную неповторимость,
Ещё про любовь, миллиметром измеренной лентой,
Ещё про часы без стрелы и без власти над мною.

Не властно забыть это тёмное белое время,
А слёзы не спят, они ворс насквозь ниже ямы,
И мысли летят, тебя ночью ветреной рядом,
Улыбка и взгляд, и пепел хрустального ада.

29.08.2004г., 23:43;   Химки

Без цели, без смысла я шёл среди мокрых травинок солнечным утром
в начале мая однажды,
Радостью непонятного происхождения моё сознание было заполнено
после зимы восходящими лучами,
Не было ничего, снова ничего не держало меня на этом свете,
Этот путь меж взлетающей росы – вот что было со мной лишь только.

Жёлтая табличка нарисовалась внезапно пред моим взором,
Либо сама, либо очень хотел я, чтоб так получилось,
А получился вопрос на ней, чем-то красным написан:
«Хочешь взглянуть на меня? Жду Тебя в гости». - И ниже:
«Странный дом», - была подпись.

Стрелка зелёным мне по траве рисовалась ветром и новой какой-то силой,
Не удивлён, но значительно заинтересован был я мгновенье,
Мимо кустарника старого, мимо оврага, ручья с чёрной водой песчаной,
Шёл я за стрелкой зелёной к неизвестным науке фактам.

Вот снова луг, он ничем не отличен от прочих,
Только без ветра, только с жуками на листьях,
Эти жуки сантиметров по десять и где-то с шестью глазами,
Если быть честным, гул самолётов я всё же слышал.

Серая масса пред мной в одночасье явилась,
Лет может сто без ремонта, а может все триста,
На крыше берёза, дупло и большая чёрная птица
Меня приглашает внутрь. Значит внутрь, что терять мне.

Код на двери функциональностью не обременён был,
Стальной массив треснул по неровной прямой напополам, дверь
со скрипом,
Такие двери в старых сказках про тёмные части сознания,
Такие вороны на входе в ад поют песни с ансамблем.

В первой комнате снег, и лопата, и коньки вместо люстры свисают,
Без штукатурки, обоев немного, и все вдоль бордюра,
Лестница вверх, лестница из глины замёрзшей и арматурных прутьев,
И никого, никогда, и не здесь видеть я непременно.

                                                                                                                 
Новая комната светом меня встречает,
Окна по всем направлениям, новый день там – всё верно.
Верно и то, что ванна наполнена пеной,
Верно и то, что там кто-то плавает вечно.

Дальше – сквозь шторы проход, здесь всё из сажи,
Черная печь, наклонясь, тихо шепчет молитву,
Ковшик чугунный ей подпевает, как может,
Строго его не суди, у него лишь два класса.

Здесь меня словно не видят, и я иду дальше,
Лестница вниз, вниз навсегда по ступеням,
Вниз километр, или два, я сбился со счёта,
Дальше был поезд, после – оленья упряжка.

«Это всё тот же дом?» - я спросил у оленя, перебивая ветер подземелий.
«Нет, это длинный сон, и конца этому сну теперь нету».
Я теперь чувствую воду, и пену, здесь тесно.
Окна четырьмя сторонами света мне улыбались.

Это мой дом, мой мир, моя жизнь и бессмертье,
Это – самая лучшая часть, что разбиться не сможет.
Это – тот самый луг, где без цели однажды в мае,
Это – предопределённость, которую менять не нужно.

Завершение лета 2004г., начало сумерек

Разыграны призы, нам, как и прежде, никто не достался в нагрузку,
Мы снова идём, грустно глядя на перпендикуляры,
И сон с ног сбивает, и пемза по пяткам до крови,
Я снова не видел прекрасного Белого моря.

Опять ураганы все мимо, лишь шапки на взлёте,
Шипеньем и штормом пронизаны все мои мысли,
Отчаяньем серым опять насквозь мои песни,
Ведь ты – там, где волны, а я – там, где стены из ваты.

Я вновь те картины и блики зову за собою по фильму,
Я снова по ямам, на сайтах себя размещая,
Пишу, в что не верю, дышу, чем не хочется думать,
Как прошлой зимою, когда рай в душе потушили,

Как в грязном котле погибают три тонны прищепок.
Ещё про туман, что наутро продолжением балкона,
Ещё про любовь, чтоб попроще сказать, чтоб расстаться,
Чтоб цель потерять, без которой Луну я не слышу.

Бинокли устали уже различать силуэты на старых башнях,
Напоры воды с этих башен ещё как-то льются,
Там смех и унынье, там старое в плесени время,
Оно на восток с миллиметрами тела уходит.

Лишь образ, идущий во мгле под углами из пушек,
Которые громко пролаяли и замутнили органную фугу,
Три фуры на трассе арбузами прогрохотали, нарушив покой мне,
Три свечки сгорели, одна из них розовым светом.

Ты с волнами снова, матрац из резины в пятнадцать копеек за сутки
рядом,
А с гор с восхищением чайки боятся заплакать,
Они лишь любить тебя могут всем своим добрым сердцем,
Тем сердцем, которое прошлой зимой подарил я кому-то.

20.08.2004г., 01:52;       Химки

Однажды зашёл ко мне в гости месяц февраль, зашёл, снял пиджак и
заплакал,
Заплакал о том, что не в памяти он бесподобно живущих,
О том, что те странные звёзды, что снятся по пять раз в неделю,
Не смотрят, не ждут, не надеются больше по крышам.
Они километры мотают по факту в серебряных пулях,
И пламенем ярким отважно и тихо так пренебрегают.
Февраль: «Я один, один на задворках этюдов.
Один. Для закрытия бала теперь лишь пригоден.»

Я молча кисель из элитного снега разлил по стаканам,
Чуть ближе, чуть скромно, присел на его плащ затёртый,
И речь я придумал, и даже гвоздики из позапрошлого года,
Похлопали перьями, что из подушек на свалках:

«Да, это не просто возможно, что мир так повёрнут,
Повёрнут в одиннадцать абстрактных и сладко звучащих конструкций.
Они из соломы и денег, а также из лести и обнажённых размеров,
Соткали по образам славу себе, что посмертна.
Ты счастлив, поверь, прежде тем, что малоизвестен,
Что малопечален Твой лик на унылой музейной картине,
Что рядом с грустным Твоим, но красивым взглядом,
Ветра в тридцать метров секундных поют песни по мраморным стенам.

Твой мрамор навеки незыблем и непостоянен,
Ты знаешь его чуть лучше, чем неизвестность,
А то, что придумал себе Ты свой образ случайно
Из стали колючей, из ночи совсем без рассветов –
Ведь в этом и смысл недоступности для пониманья,
Твоими метелями могут не все наслаждаться,
И та элитарность, что глаза и себя открывает навстречу счастливым
теченьям и что нестандартна,
Они Тебе комплиментов так просто не скажут.
Они Тебя любят за то, что не просто двенадцать,
Что есть различенья (хотя есть у всех, между прочим),
Но именно отсутствием именных характеристик,
Именно неприглядностью серой унылой талой массы у входа в
метрополитены,
И белой полярной метелью, в которой можно остаться,
И даже надеждой, что это последний ряд под сомненьем,
Последний вздох, а ВПЕРЕДИ лишь весна и улыбки.»

Мы выпили дружно, и даже за новым графином,
Но лишь я вернулся, записка: «Спасибо, всё верно. {И так несравнимо
понятно.}
Я улетел, и метелей не променяю
На толпы народной любви, в чём не стыдно признаться».

Февраль сел на поезд, в сомнении меня оставив,
Но это сомнение очень недолгим было.
Я буду Тебя снова ждать, Тебя и своего часа,
И стиль этот я никогда, ни на мгновенье лести не променяю…

19.08.2004г., 02:24;  Химки

Значит, ты знал, что фатальностью всё обернётся?
Значит, хотел, чтобы вышло всё так, а не лучше?
Значит, умел до меня, пряча мысли сквозь пальцы?
Значит, любил лишь себя, не додумав до сути?

…Прогнозы ушли, оставляя за собой шлейф осадков. Та неторопливость, которая меня привлекала, оказалась излишне амбициозной, не вписывающейся в рамки, построенные законами Вечности. Эти мысли приходят лишь сейчас, спустя 1,5 недели, но это не значит, что время идёт. Часы треснули через пятнадцать минут после сигнала, сигнала об отъезде твоей машины. Жёлтый лист сопровождал меня целых полчаса, но как объяснить ему, что это излишне?..

Ты думала, что долго будет этот нежный холод продолжаться?

Ты представляла, что романы бесконечны на восьми страницах?
Ты полагала, что банальность станет саморастворяться,
И отличительных особенностей нету?

… Это было невозвратимо давно. Именно поэтому сугробы уже высоки, и разгребать их бессмысленно. Жечь костры тоже не нужно. Лучше спрятаться поглубже в норе и переждать. Переждать там свою жизнь, а когда последняя слеза упадёт на морщинистую руку, неторопясь одеться и выйти наверх. Вероятно, ты даже не заметишь, что стало будто теплее. Что люди лучше, лучше тем, что стали вдруг сами собой. Лужи чистые, и стая гусей прыгает по забору, что-то вспоминая. Вспоминая Тебя, ту, которая была личностью, а стала собственной тенью, тенью для себя, для меня и для неё, тенью навсегда, пусть даже самой счастливой тенью на свете…

2004г., август 18-е,  02:56 – 03:07

Лягушки у трактора ночью звёздной где-то в начале апреля
Ели морскую капусту из банок хрустальных с просроченной датой,
Ели случайно, но смысл им был весь нарисован, как на картине,
Смысл, что не виден простым лягушачьим взглядом без оптики сложной.

…Тёмное море слегка мутновато по краю,
Долгие годы дожди сюда прыгают сверху,
Здесь много времени и безбилетного места,
Здесь много вечности, что за большими камнями.
Мир и спокойствие здесь созидают кораллы,
Смысл лягушачьей мечты о безбрежном блаженстве.
Миф и реальность вплелись в их судьбы надолго:
Банка окурков, и трактор хрустальный с просроченной датой…

Трудно остаться прибитым, а думать о дальнем,
Том, что не с нами пока и уже, в общем, тоже,
Знать, что КАПУСТА - ведь это всего лишь повод,
Смысл осознания ценностей жизни и основы для счастья.

Август, 2004, ночь;      Киржач

Тридцать пять долгих ночей мы расставались,
Тридцать пять трудных речей ивы узнали,
Вечером солнечным всё решено безвозвратно:
Мы не знакомы, кадры на плёнке вспять беспощадно.

Уходим назад по прошлой с тобою жизни,
Аэропорт, самолёт, душный город и твои песни,
Рвёшь ты билеты и тексты, а я – фотоснимки,
Рвём мы открытки друг друга и в пламя на пляже нежно.

Как мы смеёмся! Назад все гастроли пропеты.
Я теперь – зритель, и залы - пустой громадой,
Мы – словно птицы, и тучи – родимым домом,
Мы просто «были», а «кем» – уже не так просто.

С новым порогом – литры масляных пятен,
И «керосинки» прямо до молний взлетают.
Лучи из глаз, и очерёдность забытых прикосновений.
Это «рубеж номер ноль», вот теперь мы на старте.

Рядом ходить и друг друга не видеть словно,
Пара дежурных улыбок, и аисты пляшут,
Дождик шумит мне по сердцу ржавчиной талой,
Я теперь даже не зритель, я просто с морем.

Я уже просто не знаю всей Вашей славы,
Шум стадионов я выкинул с мокрым бельём из сердца.
Этот «рубеж номер ноль» открыл второе дыханье.
Эти «шаги обратно» исключат ностальгические ноты грусти.

Август 2004г., ночь;    Киржач

Быть свободным от себя –
Это просто или сложно?
Это маленькое кредо
Не заменит странной сказки,
Эта сказка в мыслях ветра,
Что по памяти живущих,
И красивые сюжеты
Про любовь, которых нету.

Часто видеть пароходы,
Наслаждаясь ожиданьем,
И звонки в пустом тумане
Светлой памятью встречают.

Мы меняем наши звёзды,
Ты меняешь моё время,
Я Тебя люблю внезапно,
Ты про грусть ещё успеешь.
Насладиться карнавалом,
Обернуться невидимкой,
В мире тысячей иллюзий
Быть вместо окна картинкой.

Мало места на причале,
Мы перила позабудем,
Красотой уйдём неслышной
И мечтать о большем станем.

Я не вижу интересных
И счастливых я не вижу,
Кроме нас, и цифра !десять!
Друг за другом по асфальту.

Как воланчик в Поднебесье,
Как воскресший мини-импульс,
Сложно стать мечтой кого-то,
А ещё сложней проститься.
А ещё сложней забыться,
И придумать новый узел
Из росы и видов моря,
Из камней, что с нами в душах.

11.08.2004г.,  00:29;  Химки

Да, слёзы здесь напрасны,
Да, мысли не прекрасны,
По замутнённым волнам нам не доплыть туда.

Но ты теперь не бойся,
Что пламя будет сильным,
Оно ни на мгновенье не причинит вреда.

Ещё одна секунда,
Ещё одна разлука,
Там чувства хороводы устало подпоют.

Мы не летим не север,
Мы не идём за ветром,
Нас нет в календаре тех лучших вечных дат.

Графин вина допитый,
В канистре три кувшинки,
Они на радость зайцам не смотрят жёлтым взглядом.

Где колокол пурпурный,
Чуть ветошью протертый,
На поле, возвышаясь, есть маленький остов.

В тот день почти не ели,
В тот год почти не спали,
И чувства не жалели для фронтовых забав.

Ещё сказал мне ельник,
Что сто нарядов сбросил,
Что очень примитивно вокруг бурлит Байкал.

И песня запоётся,
И флаги разовьются,
И будет день за днём теперь идти без нас.

Да, слёзы здесь напрасны,
Да, чувства здесь прекрасны,
До той поры, пока мы эту тайну бережём.

Она уйдёт, как иней,
С тобой не попрощавшись,
Меня во мгле покинув, назад, к истокам жизни.    

6.08.2004г., 01:02

Мы почти что уснули и даже три облака мимо,
Мимо нас, мимо звёзд, мимо нового города быстро,
И быстрее, чем миг, и быстрее, чем жизнь за рассветом,
За рассветом, который стучит в наши окна, прося о прощении.

Мы прощать не умеем, нас прощению не обучили,
Мы прощать не хотим, это где-то в иной траншее,
Там где глина и торф, ты туда отправляйся устало
И в окно не стучи, нам и так теперь времени мало.

Мало слёз нам и мало улыбок в конце полнолунья,
Время первую долгую встречу для нас по заявкам,
По талонам и льготным билетам её получили мы,
И за это медали и грамоты, после проснёмся.

Сколько взглядов здесь смотрит с надеждой в рассвет на траншеях,
Сколько старых полотен на стенах, пытавшихся сжечься,
Сколько нас, долго мы иль опять – безымянные тени,
Или снова рассвет и «пока»? В это просто поверить.

Мало слёз нам и мало улыбок в конце новогодней баллады,
Мимо нас, мимо звёзд, мимо нового города быстро,
Улетая в мечту, не забудь, что тепло ты оставил,

Не задуть, не простить, не убрать этих серых картинок.

<shadow17>              05.08.2004г., 00:54,   Khimky

Нельзя прийти второй раз в старый дом,
Где мы любили жизнь и верили в добро,
Где солнце, в наших душах отражалось,
И ветер, уносящий мусор в небо.

Нельзя прийти второй раз в гости к другу,
Где в первый раз возникло постоянство,
Где речи были полны истинного смысла.
Вороны, каркая, умчали смысл с собою,

И лес, ракушками бросаясь на дорогу,
И пена, прыгая из моря дальше мачты,
И камни, что лежат над облаками долго,
И дым из труб, что с радостью вдохнётся.

Нельзя прийти второй раз в этот мир,
Здесь только «one», что эхом по квадрату,
Но можно разорвать квадрат на части,

И жить во всех частях одновременно.

25.07.2004г., солнечным днём

Не смейся, мой друг, это просто часть жизни безвозвратно уходит,
Эти образы теперь в сердце, их оттуда не выманить ничем на свете,
И не думай, мы свет ещё много раз сможем увидеть,
Ну, а то, что не вместе – так к этому мы и стремились так долго.

Длинный луг за окном, залитый водой и солнцем,
Ощущение такое, будто скоро вырастут крылья,
И остатки дождя из-под колёс летят на белые плащи прохожих,
И остатки воспоминаний даже после увиденного заставляют меня думать, что вы нужны мне.

За цветы спасибо, я воду не буду менять никогда им,
Эти ромашки и так переживут меня на три часа,
Хрустальная ваза, спустись с потолка, там не место для искор.
Снег висит от земли на двух метрах и падать не хочет.

Всё, что было со мной – это критике не поддаётся,
Это с пеплом летает по ветру и с любовью залито бетоном.
Я в бетонных стенах последние капли крови теряю,
И лампа в лицо, и чайник опрокинутый без четырёх спиралей…

Это тоже такая жизнь, частично в состоянии необъяснимости,
Эти образы теперь в сердце, их оттуда не выманить ничем на свете,
И остатки любви из-под колёс, и хрустальная ваза в двух метрах,
Свет в глаза, что не вместе, всё равно вы нужны мне очень.

06.07.2004г., 00:51;  г. Химки

Я часто просыпаюсь посредине рая, оставшись прошлой частью Вселенной,
Пои свои старые песни и сказки, которые - лишь элемент Белой ночи.
Я – глупый мудрец, и лужи растворяются под инеем лести,
И добрые звери вокруг костра морозным утром с надеждой…

Это – клад, и замкả тяжёлого ржавого нету,
Та песнь на трёх звуках, она примитивна до боли,
До самозабвенья, до прыганья с Неба,
До хруста на сердце, до слёз чёрной пылью на стёклах.

Дворы опустели, колодцы туман породили,
Что было, я знаю, что будет, я знаю, где пепел,
И мётлы рядами, и странные тени в колясках,
И добрые люди вокруг костра морозным утром без солнца…

19.06.2004 г.,  00:51,  окраина неизвестной болотистой местности

Дым, гладкая стрела и часть алмаза,
И больше ничего меня не окружает,
И больше песни не поют деревья,
Они лишь шепчут, что проходит лето.

Те ценности, что зыбки в созидании,
Которые – лишь эхо прежней жизни,
Где мир разбит на тысячу осколков,
А за осколком чьи-то отражения;

То время списано с календарей настенных,
Там краска по неделям шелушится,
Там вечность после воскресений,
И точки чёрные, и лужи с мутным пеплом.

Возьми с собой мой мир из окон четырёхугольных,
Без занавесок, но со ставнями из солнца,
Туда, где птицы не летят навстречу,
Где чашки опрокинуты однажды.

Мы будем жить ещё всего лишь вечно,
Та вечность будет трескаться по краю,
Она не видит пасмурные стены
Про нас, что под молитвы засыпаем.

Мы будем здесь всегда о каплях думать,
За ширмами не видно самолётов.
На дне колодца ил и пять ракушек.
Они мои. Со мной. И мысли в небо.

Навстречу к миру. Солнце ослепляет.
Очки изображенья не испортят.
Они мне нарисуют цепь взаимодействий,
И мне теперь понятно, что придумать.

9.06.2004г., 01:47;     Moscow

Тот день таким же серым был, как и другие, ничуть не хуже,
И солнце сквозь пелену так же долго просветиться пыталось.
И те же ступеньки, с жёлтой двадцатилетней облупившейся краской,
И тот же уставший сарай, что в землю смотрел, наклонившись.

Она вышла во двор и взглядом обвела его. Всё, что было в её жизни – всё здесь. Поленица дров, разломанные игрушки и цветы, море из цветов перед домом. Красные и чёрные, синие и зелёные. Бутоны колыхались на ветру, шептали: «Мы с тобой». Они с ней. Они с ней всегда. Уже много лет. Только они. Только с ней.
Не знать, что есть другой мир; что есть другое лицо этого мира. Лишь воспоминания детства и странные фотографии прошлого. Сегодня 92. Смерть забыла дорогу сюда. Здесь только жизнь, только спокойствие… и море из цветов перед домом. Красные и чёрные… Они с ней… Уже много… уже долго… с ней… сарай… во двор… ступени с краской… фотографии детства… и цветы, море из цветов перед домом.

30. 05. 2004г.; 17:14; Moscow

Нарисую портрет Твой на жёлтой бумаге, слегка опалённой по краю,
Не «один к одному», а немножко поменьше, чтоб видели птицы,
Чтоб смотрели и не понимали, что забыл я про сердце,
Там лишь чёрные дырки, прожжённые мыслями сотен людей вокруг.

Я куплю много рамок, портреты туда повставляю,
Небликующим стеклом защищу от дождя я этот папирус,
И на башню, что у котельной, заберусь с ними неторопливо,
На высокую башню из снега, и небо теперь подо мною.

А из башни огонь с облаками наружу плывут по теченью,
Там рождаются солнце и тучи, и может быть чёрные страшные звери.
И туда я портреты свои покидаю, ничуть не стесняясь.
Звон стекла о трубу, что без бликов, будет в сердце моём отражаться.

20.05.2004г., скоро 18:00;  Москва, Мясницкая, 46

Упали три птицы, и колокол воспламенился,
В закате купаясь, фиалки в горшке веселились,
И не было горя, всё шло по Закону Вселенной,
И не было счастья, купить только снова возможно.

Повисли мы в воздухе, в жабрах закапало масло,
Отсюда не видно Богов по окраинам улиц,
Отсюда не видно тех слёз, что в Каменном доме ручьями,
И нет здесь улыбок, с которыми мы подружились.

В графине осталось лишь три сантиметра от пола,
Я эту водицу на скатерть нечаянно вылью,
И пламя задую, и тряпками стол забросаю,
Ведь я не тогда, я сейчас – если знать перестанешь.

С небес птицы виснут, и хвост у них ярче затмений,
В потоках купаясь, фиалки в горшке не смеются,
Не плачут от горя, не стонут от мраморной пыли,
И мы их не видим, и нам эти сны не приснятся.

Не будут встречаться нам новые странные люди,
Не будут влюбляться в себя наши души без смысла.
А в Каменном доме уже тридцать семь утонуло,
Ещё два на крыше, и белые флаги взлетают.

Никто не желает? Здесь очередь, в общем, свободна
От мыслей, от страхов, свободна от самопрощенья.
Теперь только ты  не понять меня сможешь однажды,
Теперь лишь звезда не досветит до правды лучами.

И это ещё не конец, это повод для счастья,
Понять всю ничтожность свою и погибнуть.
На новой Луне мы воскреснем и не постареем.
Лишь десять шагов между нами, что птицы подскажут.

4.04.2004г., 21:58

«Где рай?» - спросила меня, сгорбившись, старушка,
Что у церковного стояла парапета,
И ветер выл, ворон снося, как мусор,
И музыка из окон вырывалась.

«Не знаю» - молвил я и мелочь бросил,
И не попал, как водится, в копилку,
И не уснул, как думается, ночью,
И не воскрес, как полагалось, после.

«А хочешь, расскажу? Я знаю правду!» -
И музыка затихла, и деревья
Опавшею листвою зашуршали,
И колокол большой зашевелился.

«Зачем мне это?» - скепсиса три тонны
В прообразе улыбки отразились,
И филин ночью не смотрел на запад,
Не билось больше сердце гордой птицы.

«Зачем мне твоя правда, эй, старуха?
Ты знаешь, правда – это субъективность.
И что ты можешь знать, когда всю жизнь ты
Стоишь у этой паперти дремучей?»

Поднялся ветер, распластавши крылья
Я полетел к основам мирозданья,
Я полетел к началам новой жизни,
Забывши парапет и ту старуху,

Забыв вопрос, что задан не случайно.
И было много встреч, любви и расставанья,
И много счастья, одиночества, надежды,
Смятенья, гордости, унынья и тщеславья.

Под стук колёс рождалось много новых мыслей,
Рождались люди новые и умирали,
Берёзы зеленели вдоль опушки,
Вода в ручье всё медленней журчала.

*    *    *

…Прошло лет сто, а может, чуть побольше,
Хотя так быстро, кажется теперь вот.
На сцене церковь старая и паперть,
И я, состарившись и балахон надевши.

«Где рай?» - я вторил беззаветно людям.
«Нигде», - мне отвечали чьи-то тени,
Что в разных направленьях растворялись,
И падали монеты мимо кассы,

И ветер закружил песок, в лицо мне плюнув,
Затмив все краски от другого мира,
От мира суеты, невежества, гордыни,
И в этом мире мы с тобой отныне.

15.02.2004г.,   01:37;   Kirzhach

Несколько лет долой. Теперь скоро тридцать на календарях настенных.
На календаре сердца – то детский сад, то пенсию подсчитываем недополученную.
Будущее теперь всё дальше, с прошлым уже не могу на вытянутой руке его поприветствовать.
Сны теперь стали бесцветными – это фантазия ракушек средиземноморских понемногу покидает нас.

Подарков мы больше не дарим людям искренних – они теперь в wish-листах давно все прописаны.
И яркие все моменты – они словно бы по плану предсказуемого расписания.
А воздух теперь всё равно, какой вокруг, и пусть этот воздух далёк от свежести,
Далёк от тех целей, которые, как теперь представляется, целями, конечно, и не были.

И не было такого, как теперь, ощущения мужества, но не силы.
И дождь, или снег – это всё безразлично-прекрасно, потому что какая разница.
И люди теперь – стало видно личностей близких на фоне других неизвестных личностей.
Теперь всё дороже нам стало, но снова не так уж важны они все, как должны бы быть.

То состояние пограничности – оно вдруг сильнее ещё к нам приблизилось.
Мы ждём не волшебств уже, а сил, чтобы волшебство делать своими руками и мыслями.
Теперь больше фильтров и точек в письме, а вот одиночество – оно почему-то покинуло.
Чем больше стабильным – тем менее важным является каждый день.

И мир стал не столь большим. Мы эти ворота и шлюзы других кораблей отодвинули.
И стали яснее земные цели, настолько ясней, что сомнительней.
Сказать: «Эй, привет!» - теперь проще, и проще ответить: «Нет»,
Чем долго вникать в чудеса перспективно-безоблачно-мутные.

Любовь холоднее ещё никогда не была, и близких людей смерть теперь совсем неважна нам стала.
Но мы дорожим собой, и больше ворон не выходим кормить на скользкие незастеклённые балконы этажей выше ста метров над бездной.
Прошло десять лет – но ещё дальше вещи, простыми казавшиеся:
Ни трансгендерных мутаций, ни ядра Земли, ни хотя бы реактивных скоростей в масс-маркете мы так и не увидели.

Вот что удивительно: всё только начинается в жизни нашей – и именно так теперь нам кажется.
На календаре сердца – сплошное истин разночтение разнокалиберное, и горизонты старости где-то за невидимой гранью прячутся от нас.
Будущее теперь всё дальше, а прошлое – как будто и не наше прошлое вовсе.
Сны теперь менее значительны – наш мир вдруг вокруг стал настоящей легендой, пусть и простой как выстрел из пушки в тишине.

Подарков мы больше не дарим людям, но просто потому, что удивлять уже нечем.
И яркие все моменты – они словно бы по плану предсказуемого расписания.
А вечность теперь всё равно какая вокруг, и нам границы дальше нашего мира вообще перестали быть интересны,
Границы прошлых потусторонних жизней, к которым мы не приблизились ни на шаг.

///////////////////////////////////////

Я закрываю Окно – вот так, очень честно, передаю я своё состояние.
Я открываю новую страницу грусти – но она теперь трафаретная и нечестная, по-настоящему грустить я теперь не умею.
Прошлые неискренние улыбки – они в настоящий момент вершиной искренности являются.
Что же Вы сделали, эти годы, что мир стал таким простым в радиусе доезда на поезде?

Бокал из фанеры, бумажная скатерть, по стёклам как-то ходить уже и не хочется.
А вот, что осталось – кругом слово «НЕ», и лишь потому, что вся эта духовная стабильность временно.
Как будто таблетку выпил от раздвоений и размножений личности.
И стал серой мышью, за которой следит компьютерный глаз потаённой видеокамеры в собственной спальне.

Конечно, не было такого, наконец, ощущения счастья без мотива и повода.
И жду не волшебств я уже, а сил, чтобы волшебство делать своими руками и мыслями.
Сказать что-то проще, чем: «ДА» - вот это давно я хотел уметь.
Прошло десять лет – но ещё дальше вещи, простыми казавшиеся.

Ноябрь 2010, Москва

На промёрзшем от мыслей балконе мне сегодня не очень уютно как будто под криками птиц –
Весь мой холод меня покидает, и не важно ему, что на улице всё ещё минус делённый надвое возраст,
И не важно теперь уж и мне, всю соломинку я задымил сигаретным дымом, чрез дешёвый английский джин испаряющимся облаком внутрь стакана, -
Ведь сегодня на небе взошла она – Красная Звезда моей внутренней блокады - попрощаться.

Я не верил в цветные сны, а неверие в сны – это наши всего лишь шаблоны деструктивные,
И то вечное ощущение близко грядущего феерического чего-то снова с той Звездой спускается на холодные гранитные плиты.
Ты меня заморозил на этом балконе, куда ключ потерян из связки непомнящей такие древние годы металлоплавильни убыточной,
Всё вокруг засорилось шелухой вылетающих из сердца огрызков от семечек элитной консистенции.

Я не знаю, каков тут смысл – это долгая старая нудная осенняя бесконечная песня в разрушенном разуме осени,
Мы сегодня, смотря в календарь, там пытались найти себя, и гадалка стрясла с нас пятьсот рублей за пятнадцать секунд по наивыгоднейшему тарифу в ультраскоросной категории гадания.
Управляя секундами всё равно нам подумать о вечности,
Быть героем своих цветных снов – это просто ничтожно величественные маргинально удивительные ценности.

Мы однажды проснёмся попроще, где нам будет понятно, кто мы здесь, где мы есть, где нас нет и куда нам совсем не хочется,
И, Весна-2009! Я хотел бы сказать Тебе, как обычно, дежурную фразу стандартной улыбкой, что всегда с каждым годом всё лучше вокруг ситуация…
Она лучше вокруг… но внутри этот круг очень странно порою выглядит…
Этот круг нам с Тобой проводить троллейбусы грустные в последний парк.

На растрескавшемся асфальте мои старые добрые гуси купаться вздумали,
Мало смерти им через месяц и застолья среди старых пропитых лиц,
Умирая на этом асфальте всё равно не придумать им длинную вечность новых страниц,
Быть героем своих цветных снов – это просто новая череда кажущихся важными ценностей.

На промёрзшем от мыслей балконе мне сегодня не очень уютно как будто под криками птиц –
Но мой разум ко мне возвращается, и не важно ему, что на улице снова солнце сияет,
И теперь то, что критике поддавалось слабо – все те ценности снова перемешались в своей странной массе соединения,
Это голубое звёздное небо – почему второй год подряд я встречаю тебя с одного и того же места?

Значит это лишь то, что пора запланировать смену лодки,
Водопад впереди себя придумать менее пологий,
И достать свои крылья, в санатории пылящиеся в формалиновом обертывании последнего закрытого бангкокского рецепта,
И достать рукой вот ту Звезду – Звезду Прошлого, Звезду моей последней внутренней блокады - попрощаться.

10.04.2009; 01:38

Снова жёлтый асфальт в листьях клёна усыпан моими случайными прошлыми мыслями,
Я иду за луной погасающей, а в карманах тяжёлые легкие камни в ряд гороскопный
уложены.
Нефтяное озеро за моим домом не подсохло с нашей последней встречи, и рыбы мне
снова плачут о своей жалкой сущности,
Карамели бельгийской вкус им неведом, не та категория экономической
целесообразности, чтобы тратиться на привилегии.

Депозитных расписок недолог уж век, это даже камни мои на зубок отчётливо выучили.
Не теперь… Нам теперь по той лестнице, что над озером почти до Луны, выше Башни
«Россия» и всех её недопроектированных подсобных комплексов.
Нам теперь эти башни в гробу, мы сегодня попроще предстанем, и аудитория из тридцати
жаб тут неплохо весьма подготовлена,
Наливают нам виски с единым солодом, хоть противны нам те напитки с недавних
незапамятных Вечеров Трёх Лун.

Пусть они воскресают, конечно, тут наши уполномоченности несогласованны читать
нотации,
Только я теперь не хочу в Рим отправляться, мне и здесь уже воздух кажется
приторно-серым, как было в инструкции.
И я вижу Тебя на соседнем столбе, Ты прибит накрепко к нему лишь своими
воспоминаниями,
А мои мысли прошлого лишь с непонятными целями тот некролог изменить пытаются.

Мы теперь тех лягушек внизу закидаем камнями в карманах из Дня Трёх Лун,
Им бы проще не лязгать жабрами, а молиться своим камышиным божкам, что теперь с
нефтью друзьми притворяются.
Нет, то было, долой этот груз, и парим мы свободной птицей бескрылой над океаном
конгломерата пыльного,
И теперь мы не к Лунам, теперь мы сами способны себя придумать, и почти уникальными.

Снова жёлтый асфальт в листьях клёна усыпан моими случайными мыслями вечного
настоящего,
Я иду за солнцем, подкрашенным светом, а в карманах стальные гильзы антикварной
миллиардной серии украденные.
И я вижу сегодня этот большой и прекрасный мир, он с телебашен транслирует мне свою
старую мелодию освобождения,
И теперь уже будет Добро, что в коробки завернуто и под дверь просунуто,
С неизменными нашими спутниками – камнями в карманах и гильзами
бриллиантовыми…

14.10.2008, 00:45, Москва

Я иду вдоль жизни и падаю в пропасть.
Я нахожу и сразу теряю.
Есть ли здесь воздух?
Где те грани, которые позволят быть выше?
Крылья обрезаны.
Состраданий не нужно, у меня их давно целая коллекция.
Ангелы больше не прилетают сюда, они написали, что здесь слишком холодно.
Отзывы нелицеприятные, что ж, я сам делал так, чтобы всё это было так.

Воскресенье было вчера. На часах чуть дольше полуночи – самое время отправиться на прогулку. Здесь много домов, обречённо встречающих солнце. Здесь много людей, давно не встречающих кого-либо.
Я отталкиваюсь от асфальта и скольжу по замёрзшей луже.  Я кружусь, но не падаю.
Теперь на моих ногах устойчивые лыжи. Я на самой вершине Matterhorn. Глубоко внизу еле различимы огни. Но я смотрю не туда, я разворачиваюсь в сторону Италии. Здесь есть сильный ветер и Ангел, тоже на лыжах.

«Скажи, Ангел мой, есть ли свет впереди беспросветных последних месяцев?
Я молчал очень долго, притворяясь, что это по плану всё.
Грандиозному плану, и нету печали как будто бы в сердце совсем,
И улыбками мир забросав, лицемерия тонны я вылил котлы вокруг.

И зашёл я в тупик, не такой, где висят указатели лестницей километры наверх,
А такой, где ни верха, ни низа давно уж нет.
Это верность, что я сохраняю для одних лишь своих бесконечных придуманных призраков,
А по факту хожу по балконам в ночи повыше бы где.

Сумасшествий возможен исход, я его обосную беспочвенно лаконично грамотно,
И траву на могиле никто не помнёт, ведь я падаю вверх, и лишь знают об этом совы лесные,
И мне кажется, нет меня снова нигде, я лишь тень неуместная долгой весенней ночью.
Мне спасение нужно, но я горд, как вершина над нами сияющая пейзаж заслоняющая.»

Ангел долго и молча часы натирал вазелиновой смазкой в кармане пролежавшую целую вечность,
А потом оттолкнувшись, сказал: «Я не знаю тех праздников.
Я давно не катался с Тобою по луже хрустальной, и вниз не спускаюсь к Тебе в Твой район,
Там собаки однажды порвали мне плащ, я у них хотел поделиться лишь старым замерзшим пакетом с едой.

А Тебе я сказать ничего не могу, Ты решил за меня, что умнее гораздо и Вселенную знаешь лучше.
Ты прощения щас не проси, Ты ещё не совсем подготовился к этому.
Те, кто любят Тебя, отвергаемы сколько раз было и даже отсюда слышны эти слёзы,
А в лучах полуночи воскресной Тебе не с кем гулять по карнизам стало – не вписались они в идеалы придуманные.»

На ходу я достал свой походный рюкзак, где гантели и хризантемы напичканы,
Там походный отвратный коньяк семилетней поддельной выдержки,
Я глоток и меня уже нет здесь, я снова на льду замёрзшей канализации района неизвестного,
Я кручусь по спирали и мысли мои поуверенней снова меня ожидают на выходе.

Нет, не буду я жить сантиментами, это просто побочный выхлоп моей философии.
Если прав я – а это так, то барьеры – лишь прошлых мыслей окружения пустоты, что не скреплены взаимностью.
Пусть растут эти границы, я ращу цветы сегодня уже новые, новыми капканами обставился,
Подарю я их тем выбранным, непорочным и прекрасным,
Кто верит в то, что рассвет всегда безоблачен – облака, это наше сознание, требующее баланса после нарциссической любви к миру.
Кто знает, что всегда мы рады, эту стенку так легко сломать кирпичную.
И поймать эту красивую и добрую хрустальную иллюзию…

10.03.2008, 01:37

Мы сегодня не встречались вот уже три дождика прокапало,
И внезапно ничего не происходит, горизонты утопили мы свои в погоне за медалями самосознанием придуманными,
И теперь представить сложно осень долгую без снега,
Беспечальность, бессомненность, пустоту сердец и улиц…

Я помню первый Твой взгляд, он был не на меня направлен, а просто вскользь.
Я знаю первый свой взгляд, он был не взглядом даже, а так…
И было молчать комфортно как будто, некурильщицки дымя сигаретами белыми,
И было смеяться со всеми нелепо, потому что судьбы вершатся наши где-то сегодня.

Помнишь дальше пустой трамвай, нам не тесно было вдвоём в мире за окном проплывающем?
И мы мысль, такую обычную мысль, что «случайно всё» гнали от себя с билетами в мусоропровод придуманный.
Мы смотрели даже не на, а просто вперёд, и без сна четвёртый день не бросал вызов неадекватности,
Мы летели как будто над морем, море было настолько ненастоящим, как кисель розовой субстанцией акул выныривающих притягивает.

Помнишь после над эстакадой по трубе мы ползли, партизанов копируя,
Шелухой от семечек мы бомбили машины, что под нами завоевали наш мир, не согласовав петицию,
А потом километры бордюров улыбались нам какой-то пылью, а мы думали это пыльца шиповника,
И дома без окон провожали нас, как на парапланах пролетающих мимо героев авиации.

Где теперь этот мир? И с последней снежной метелью обрели мы второе
дыхание.
Нет, теперь череда вновь придуманных фарфоровых ангелов не изменит
 сущности нашего восприятия.
На рассвете глаза открыв, сколько обречённо-героически переступивших
грань лежит на гостевой подушке вновь,
То не слёзы были, то прошлое вернулось рассказать как было последней осенью…

Мы сегодня не встречались, мы уже обычные немножко люди прошлого,
И внезапно ничего не происходит, горизонты корректируем свои мы вновь
придуманными целями, сбегая от самокопания,
И теперь представить сложно, что когда-то в том трамвае
мир казался бесконечным,
только ветер из окошек,
белый дым и беспечальность,
пустота сердец и улиц,
орхидеи вдоль пыльных бордюров…

22.06.07 00/06

Я сегодня выливаю на пол масло из аромалампы непригодностью четвёртых
сумеречных выходных,
Моя новая помесячно квартира на высоком этаже над звёздами находится.
Я вчера был счастлив обновлением, сегодня обновлений насчитал
 четырнадцать в последний день, и что…?
Я больше в яму, глубже… я не ведаю религий, кто спасёт меня.

Я продумывал полезность собственную миру, даже три напоминания по
этому серьёзному вопросу пропиликали,
И сегодня я к реке уже спускался с камнем, я на крышу поднимался и в
тоннеле ночевал на рельсах, но проснулся очень рано неуспешно вдруг.
Здесь со мной одна бесцельность эти стены окружает, я в очередном стакане
вижу смыслы на минуты,
А потом часами холод…
Я забрался высоко, смотрю на город, и вокруг меня стекло непробиваемо-красивое.
Чем мы ближе рады – тем всё непонятнее становится та маска пластилина, на двери висящая.

Это больше, чем проблема, это дикие спокойные животные внутри, что
разрушают всё.
Они едят мои мозги и чувства, невозможно стало находится просто рядом
перед зеркалом, как раньше было…
Предзакатность состоянья, предпоследнесть каждого вздоха, я не верю
теперь уже в прошлое будущего, теперь только ДА или НЕТ…
И это последний выбор, и промежуточное состояние снова возможно будет только потом, но в рациональном железобетонном фокусе.

01.05.2007, 20:57

Сегодня я проснулся в сложном сумраке в ночи,
ДАВНО
со мной такого не было…

И край Вселенной снова мне сказал –
«ЗВУЧИ»
- и он один, как прежде, компасом…

Он неразгаданных иллюзий,
состраданий,
только он один имеет смысл…

И грусть, большая длинная печаль -
ОДИН
- вот это вновь забытый ритм…

Я проснулся, и угли в камине меня снова приветствуют, как антихриста ангелы солнечным светом зимы,
Я иду ловить раков в ванную, там огни жизней их порицанием смотрящим вослед,
Я включаю iTunes – мне сюжеты забытых забитых несчастий воскрешением напоминают себя,
Что такое случилось, что спираль возвратилась там, где больше не ждал её Я?

Из напёрстков глотали росу мы, и весьма тривиальным подход был наш,
Я Тебя не люблю, состраданий не стоит жечь свечи готических храмов без музыки древней,
Я хочу разложить всё по полкам сомнений, не хочу возвращаться Я в годы назад,
Я пишу про развитие личностей, сам становясь неудачливым критиком в годы дождей…

Я почти несомненно, казалось, забыл череду печалей,
И в окно не стучат души из подземелья теперь, как я думал прежде,
Я сбежал от себя, напридумав себе бесполезных полезных дел в органайзере экономической категории,
Лишь часы поменял – перед зеркалом снова стою, снова истину там Я вижу бесконечную.

И спираль та лишь падает вниз, моё зрение может смотреть вверх на прошлое идеальное,
И карманы зашив на замки, благотворительности не нужны мне одинаковые ценные пошлые,
Вечный ветер иллюзий солнечных меня сбил с пути – то мой пепел, летающий облаком снега весеннего,
Частью сказочной мысли, телефоном настольным антикварностью улыбки покажет мне мир…

…Мир – не тот, где я был этот год, это – ложь, и она уж не так безнаказанна,
И порочность успеха несуществовавшего сплошь затмила глаза и чувства желающих,
Разряди пистолет, разбей вазу о стену из ваты, которая правит Тобой без твоего ведома,
Батареи стук Тебя сводит с ума, как и ночь эта придуманной полезности.

Я проснулся и угли в камине меня снова приветствуют, словно снова мы близкие,
Я иду ловить раков в глубокий омут, там огни жизней их улыбнулись однажды мне,
Я включаю повтор – мне сюжеты галлюцинаций вечности снова напоминают себя прежнего,
Я проснулся сегодня в сложном сумраке – давно он не посещал меня…

10.04.2007; 03:57

Не разбужу Тебя сегодня… кофе, идентичный натуральности, закончился.
Весну во сне пойдёшь встречать, такую бесполезную весну, где нету прошлого.
Где нету прошлого, в снегах с сомненьями погрязшего до истощения холодных наших тел,
Где мысли мы печатями гербовыми заклеили в конверты до удачного мгновения.

Ты постарела, а я – нет. И идолы Твои на подоконниках смеются третий день, а Ты всё спишь,
Они Твои морщины обсуждают, синеву дивана, ассоциативно соответствующего,
Три таракана выползли на стол – у нас сегодня гости, значит, будут петь и танцевать они,
На танец приглашу их всех – они должны проникнуться мероприятием спонтанности…

Мы создали такой сюжет… он с нами был, когда вдыхали воздух полной грудью.
И дети наши нас теперь не знают, мы забыли их, как только можно стало в этом мире.
Свои барьеры мы осилили на белой лошади верхом рукой подать до безразличий редкостных,
Но всё равно любили, говоря о расставании умышленностью избранном…

Ты не разбудишь нас сегодня… с биеньем сердца натуральностью измученных покончено.
Мы стали инеем, и идолы рядами подоконников смеются бесконечно весело.
Мы стали солнца ярче, но тот свет не проникает в эти комнаты,
Где мы весну во сне встречаем, ту нашу новую весну, где нет друг в друге нас…

06.02.2007; 23:06

Иду по кромке тротуара, тротуар давно закончился – безумная провинция.
Третий снег сегодня выпал, настроение теперь - эпизодичностью покрытых
мраком сумерек.
День ещё не начинался - календарь мне говорит прямыми текстами.
Я сто башен пред собою выстроил – вот номер Двадцать шесть – туда иду
сегодня я.

Она слишком необычна, она слишком незаметна, незаметна – хоть прекрасна,
я люблю её за недвусмысленность.
Провожая её взглядами, умирая с её призмами, не постигну я тех смыслов,
что внутри неё с рассветами.
Там в рассветах пустота речей, в закатах там ещё отшельники свои бросают
молнии.
Нет, они их возвращают, они знают «завтра», а сейчас – это игра,
саморазвитие, проекция мечты… и просто личности.

Темнотой меня укутал коридор бесчисленных кирпичиков созданий
замечательных.
При тенях лишь могут жить ОНИ, то – ЛЮДИ «Z», как в книжке говорилось
опрометчиво.
Я свою VIP-карту в дверь засунул, размагничена она до бесполезности.
Так смешно мне стало – это ведь то место, где шаблоны отрицаем мы, но
куда бежим по снегу третьему.

///////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

И глазами я встречаю снова тех людей, с которыми объединились мы.
Та идея – безыдейность – чёрный блеск звенящей молнии по тротуару
бесконечному.
Мы придумали здесь цепи – и себя связали с батареями туманным разумом.
Нам не нужно «special for you» - мы – вершина безразличий
персональностных.

Мы придумали ту башню Двадцать шесть – и нет вражды и неприятий в
окружении.
Есть сиюминутность настроения – сиюминутность сострадания
поверхностной верификации.
Ни «Прощай!», ни «Здравствуй!» - это можно - только здесь слова другой
имеют смысл.
Люди «Z» - Я Вас люблю!, но нам найтись средь башен собственных
достаточных сознаний – это просто бесконечный невозможный миг///

24.12.2006; 23:28